Жемчужина Зорро
Шрифт:
Ей еще ко столькому предстояло привыкнуть…
***
Дождь все еще стучал по окнам, но уже не так сильно, как два часа назад. Зато стихия продолжала свирепствовать без перерыва.
Южные грозы были совершенно удивительным явлением для Изабеллы и Керолайн. Тяжелые темные тучи часами висели над бесконечным океаном, освещая замершую под ними землю, словно днем. Молнии, в отличие от тех, которые в Британии обычно ударяли не больше двух раз подряд и лениво пережидали несколько минут до следующего выхода, здесь не прекращались ни на миг. Они вспыхивали
Высокие напольные часы только что пробили без четверти двенадцать, и в рядах полуночного собрания наконец забрезжило намерение направиться по домам.
Керолайн дремала на спинке дивана, каждые пятнадцать минут заставляя себя встряхиваться и делать вид, что безмерно увлечена обсуждением текущих проблем Эль Пуэбло; Изабелла же, напротив, никак не могла найти удобное место. Она извертелась на кресле так, что по всем законам механики уже должна была протереть в бархатной обивке приличную дыру, однако это никак не облегчало ситуацию. Ей очень хотелось встать и походить кругами по комнате в надежде, что смена положения помогла бы ей сменить и общий оттенок ее необъяснимого состояния, но вслед за ней тогда неминуемо устремились бы шесть пар глаз с заключенными в них недоуменными взглядами, что грозило продлить этот бесконечный вечер еще на неопределенное количество времени, поэтому она была вынуждена мириться с существующим положением дел и пытаться избавиться от роящихся мыслей другими способами.
Почему Зорро так поступил?
Этот вопрос вспыхивал в ее голове так же ярко, как ослепляющие разряды молнии за окном.
Ведь он сознательно ставил под угрозу собственную жизнь. И если раньше его помощь не была столь опасна для него самого, то в ту ночь даже он не смог бы предвидеть последствий его действия, ведь ножи могли попасть куда угодно и под каким угодно углом.
Недалекий раскат грома на секунду вернул Изабеллу в гасиенду, и она непроизвольно посмотрела в окно. Опять это дерево. Заставило сердце судорожно стукнуть в груди и затаить дыхание.
Почему? Зачем ему все это нужно? Тратить столько сил и времени всего лишь из-за одной мимоходом оброненной фразы о том, что он чем-то обязан дону Алехандро? Абсурд. Да и чем он вообще может быть кому-то обязан? Намного вернее на основании всего увиденного за прошедшие недели было бы предположить обратное.
Дал слово ее матери? О том, что защитит ее дочь? Тогда чем он мог быть обязан сеньоре Камелии? Ничем. Более того, он предоставил ей собственный дом. Ей и сэру Ричарду.
Выполняет поручение своего заокеанского делового товарища, над личностью которого уже невозможно было размышлять из-за моментально начинавшейся головной боли вследствие отсутствия хоть каких-нибудь сведений и логики? Пожалуй, этот вариант был наиболее правдоподобным. Потому что других объяснений его столь сильному и неизменному покровительству просто не могло быть.
Да, судьба Изабеллы волей случая вплелась в многолетнее противостояние молодого человека и бывшего губернатора, и на первый взгляд казалось бесспорным, что Зорро из соображений этики, чести и авторитета не мог допустить, чтобы британской принцессе, ставшей неотъемлемой частью его войны,
То, что дальше в игру вступила Фиона на основании собственных правил и фантазии, было абсолютно непредсказуемо и, с его точки зрения, никоим образом его не касалось, потому что затрагивало личные отношения между сестрами. Это бремя по всем правилам должно было лечь на плечи дома губернатора, но никак не Зорро.
И все же он был первым, кто оказался у входа в Пещеры…
Помощь по инерции? Чувство ответственности, которое он еще не успел с себя снять? Слово, данное ее отцу, хоть и касавшееся совершенно не связанного с происходящим предмета? Этого всего было недостаточно. Недостаточно для того, чтобы так рисковать собственной жизнью.
Изабелла перевела онемевший взгляд с контура векового дерева за окном на стекающие по стеклу капли дождя.
Он сказал ей что-то перед тем как потерял сознание. Но она не поняла… Она слышала его голос, чувствовала в своей груди отзыв на его низкий тембр, но не распознала слов. Те страшные удары и осознание их значения на несколько минут забрали у нее зрение и слух, поэтому все оставшиеся доступные ей ощущения она направила на его дыхание и пульс.
Девушка сжала виски тонкими пальцами и закрыла глаза.
Она до сих пор помнила длительность его фразы, интонацию, паузы между словами, ударения и все остальные атрибуты человеческой речи. И она с легкостью могла бы воспроизвести ее по нотам, как фрагмент музыкального произведения. Но смысл… Смысл подобрать она не могла, сколько ни пыталась заменить звучащие образы подходящими по всем параметрам словами.
Возможно, он хотел сообщить ей что-то про ее маму и про ее местонахождение. Или что-то важное про Фиону. Или Монте.
Новый раскат грома опять заставил ее дернуться на месте.
У него было все. Все мыслимые разуму блага. Никто из дома губернатора не смог бы дать ему ничего нового. То же касалось британского двора. Да, он заслужил себе рыцарское звание и признание Британской Короны, но никаких соглашений или договоренностей относительно взаимодействия с Британией Лукарда или самого Зорро в письменном или устном виде однозначно не заключалось. Значит, никакой материальной выгоды он получить не мог.
Таким образом, никто из окружения Изабеллы ничем не мог компенсировать его жертвы. А они, без прикрас, были очень серьезны.
Тогда что? Жест доброй воли? Уж слишком дорогой и при его холодном и математическом складе ума абсолютно нерациональный.
Вспышка молнии.
А вдруг это из-за нее? То есть, может, расплачиваться будет она сама?
По спине сразу же пробежал невесть откуда взявшийся ледяной порыв ветра, словно где-то открылась невидимая дверь.
За все. И за свое ночное вторжение в его дом тоже.
– Спать хочу – не могу, – донесся до нее тихий шепот.
Девушка подскочила от неожиданности и часто задышала.