Жемчужница
Шрифт:
Потому что Тики словно сам и был этим ветром.
— …вот Изу и попросил показать ему, как Тики сражается, — между тем закончил Мана, забросив себе в рот пару каких-то красных ягод, и Алана досадливо нахмурилась, понимая, что совершенно его не слушала. — А ты засмотрелась, — тут же проницательно заметил парень, и девушка поспешно отвела взгляд от потрясающего зрелища, не зная, благодарить ей друга или же костерить на чем свет стоит.
— Неправда… — буркнула она недовольно и скрестила на груди руки. И — не удержалась, все равно искоса наблюдая за тем, как мужчина легко и ловко отражает удар своего противника
И постаралась не замечать того, как Мана понимающе улыбается.
— Он не имеет привычки шутить такими вещами, — заметил парень, — тем более при ребенке. Чувствую, тетушка Лулу будет в восторге, — с иронией прыснул он. — Как же — жениться сын не хочет, зато ребенка приволок!
— Изу такой… счастливый… — выдохнула девушка едва слышно, не сдерживая улыбки и чувствуя, как жарко краснеет сама не зная, по какой такой причине.
— Он сияет, да? — негромко уточнил Мана. — И душа у него светлая, верно?
Алана обернулась к парню, глядя удивленно и радостно. Он понимал, почему она так радуется, и она… о море, она даже не знала, что ей теперь делать! Она обещала себе, что подружится с белодухими, если те придут к ней, но в итоге общалась на корабле только с одним лишь Маной, потому что Тики (который ей и правда ничего не сделал и к которому на самом деле нечестно было вот так относиться) по большей части ее игнорировал, словно не желая начинать очередной скандал, а Изу… он смотрел на нее с восхищением, но как будто даже приблизиться боялся.
И Алана не понимала причины.
Она всегда воспринимала себя самой обыкновенной, даже, честно говоря, слегка ущербной, потому что была сереброволосой, хотя все в её семье были рыжими, золотистыми, с пышными яркими красными хвостами, переливающимися рубинами в солнечных лучах.
Отец говорил в детстве, что это луна одарила её своим светом в ночь рождения, когда Алана забрала жизнь матери.
Народ же по большей части её сторонился, и девушка, без лишних слов, была изгоем. Лишь сёстры и братья постоянно окружали её, любя и лелея как самую младшую: Элайза буквально закидывала различнейшими сувенирами из своих путешествий, Ювния, ещё одна искательница приключений, обвешивала драгоценностями, которые отыскивала на потопленных кораблях, Рогз, самый старший брат, подкидывал в воздух и веселил морскими штормами, и все остальные пытались хоть как-то подбодрить маленькую Алану, тогда непонимающую отчего же другие сирены пытались держаться как можно дальше и бросали презрительные взгляды в её сторону.
Так что такие восхищённые взгляды Изу, душа которого была подобна сияющему фонарику, такому же яркому и такому же мягкому, были ужасно непонятны. Особенно удивляло то, что мальчик боялся подойти к ней — будто Алана могла сделать ему что-то плохое!
— Всё в порядке? — обеспокоенно поинтересовался Мана, и девушка обернулась к нему, понимая, что вновь слишком сильно задумалась и отвлеклась. Это было так странно: она в последнее время только и делала, что вспоминала прошлое, хотя всеми силами всё это время пыталась от него спрятаться.
— Да, прости, немного задумалась, — неловко хохотнула Алана, вздыхая и переводя взгляд на восторженно хлопнувшего в ладоши Изу, а потом — на Тики,
— А у тебя есть семья? — вдруг спросил Мана, однако, сразу же виновато зажмурившись, но девушка лишь улыбнулась.
— У меня есть отец, — ответила она, прикрыв глаза. — Остался лишь отец.
— Который наверняка волнуется, — виновато вздохнул парень и потер лицо руками, отставляя чуть в сторону поднос, по свободной части которого перекатывались яблоки.
— Который на кучу лет запер меня в бухте, — в противовес заметила девушка, давая ему… щелбан? щелчок? как это?.. В общем, щелкнула по лбу. — Я люблю его, Мана, но он переборщил. А у тебя… большая семья? — говорить об отце и близких вообще-то не слишком хотелось, и она постаралась как-то переменить тему.
Пусть лучше Мана о своей родне расскажет.
Парень бросил на нее проницательный взгляд и протянул золотящееся на солнце яблоко.
— У меня большая семья, — ласково улыбнулся он. — Без матери я остался в последней войне. Она умерла — ее убили, — а отец слег с хворью, — он кивнул в ответ на удивленно-недоуменный взгляд Аланы (неужели это…) и хмыкнул: — Да, не делай такие глаза. Это к моему отцу мы сейчас плывем. Он — император, я — принц, а Неа — наследник и мой старший брат-близнец.
Девушка замерла ошеломленно, окидывая Ману взглядом — такого простого, какого-то будто свойского совершенно (как и Неа, впрочем) и очень доброго. Который даже не сказал, кто он такой. И которого даже матросы господином кликали только формально.
— Что?! — воскликнула она, всё-таки освобождаясь от первого оцепенения. — Ты принц? А вот он — будущий император? — всё ещё ошарашенно привстала Алана, уставившись на хохотнувшего Ману с обескураженным удивлением.
Отчего-то Уолкеры вообще не казались кем-то с голубой кровью — простые, говорящие на равных с матросами, совершенно не чопорные, ужасно близкие, они казались ей кем угодно, но не сыновьями правящего императора.
— А ты что-то имеешь против? — лукаво осведомился парень, подмигнув ей, и Алана энергично замотала головой из стороны в сторону, стремясь не обидеть Ману своим неверием.
— Просто… я не ожидала, что вы будете на корабле, — объяснила она со смущением и виновато пожала плечами. — Раз ваш отец так сильно болен, что послал на поиски непонятной русалки, мне отчего-то казалось, что вы будете во дворце, подле него, — неуверенно пробормотала девушка, и Уолкер вздохнул.
— Я хотел остаться, но Неа слишком сильно беспокоится за меня. И на этой почве в мое отсутствие творит разные глупости. Впрочем, со мной тоже, но обычно мой вид его останавливает, — со смешком поделился он и вдруг понуро опустил плечи. — И отец сам отправил нас за тобой. Сказал, что ещё не настолько болен, чтобы о нём пеклись малолетки.
Алана не сдержала смешка, растерянно зарываясь себе пальцами в волосы этой перенятой у парня привычкой и недоуменно хмуря брови.
Спросить или не спросить, вот в чем вопрос…
— Мана… — через пару минут все же решилась она, — послушай, а… чем таким болен твой отец, если он просит о помощи русалку — существо, которое у вас почти превратилось в сказку?
Должно быть, это что-то совсем безнадежное, так или нет? Хотя император не должен быть слишком стар, если ни одному из его сыновей нет и тридцати лет.