Жена банкира
Шрифт:
– Не вижу ничего ужасного, – сказала Марина. – Твой отец на снимке выглядит отлично. Собственно говоря, он похож на тебя. Только волос на голове поменьше.
– Нет, я не об этом. – Грант взял у нее газету и перевернул страницу. – Вот, – сказал он, постучав пальцем в нужном месте, – посмотри сюда. Мы вместе с ним учились в Гарварде. Мэтью Уэрнер. Ему было всего тридцать пять.
Марина прочла заметку.
– О, как это печально. Он был женат?
– Да. Кстати, ты с ним однажды встречалась.
– Не помню.
– На вечеринке у Уитни. Жена Мэтью работала в художественной галерее в Челси.
Марина вспомнила эту женщину.
– Он был славным парнем. Его все любили. Он получил должность в «Свисс юнайтед» и работал на…
Грант продолжал говорить, но Марина его уже не слушала. Ее взгляд был прикован к небольшой заметке, размещенной внизу страницы, под статьей о гибели Мэтью Уэрнера.
– «Журналист светской хроники обнаружен мертвым в своем доме в Коннектикуте», – растерянно прочитала она вслух.
Под заголовком был помещен снимок живописного белого дома в колониальном стиле с черными ставнями и занесенными снегом ящиками для цветов под окнами. Из открытой входной двери парамедики выкатывали на носилках мертвое тело. Часть крыльца была обтянута желтой полицейской лентой. За окном Марина сумела рассмотреть старинные дедушкины часы, так хорошо ей знакомые.
– О боже… – в ужасе прошептала она внезапно осипшим голосом.
– Что случилось?
– Это Данкан. Данкан Сандер. Он мертв.
Аннабель
В течение сорока восьми часов Аннабель поддерживала в себе надежду, что Мэтью еще отыщут живым. В перерывах между телефонными разговорами с чиновниками аэропорта, членами поисковой группы и агентами Блохом и Фогелем она лихорадочно изучала статистику крушений частных самолетов. Аннабель обнаружила газетную статью о «Гольфстрим G450», который упал в Скалистых горах на территории Канады во время сильной грозы. Тогда выжило трое пассажиров. Их нашли через тридцать часов после катастрофы в нескольких милях от места падения фюзеляжа. Люди были голодны, ранены, но живы. Аннабель машинально запомнила их имена: Пол Ганьон, Джон Леблан, Алек Рой. Вечером, приняв целый коктейль из снотворных препаратов, она повторяла их про себя, как какую-то мантру, магическое заклинание. Эти люди давали ей надежду.
Потом Аннабель нашла еще одну статью о другом G450, голландском, который разбился в Альпах. Это случилось двенадцать месяцев тому назад, тоже во время снежной бури. Тут факты были неутешительны. Никто не спасся. От самолета мало что осталось: только черный ящик и небольшие фрагменты крыла и корпуса. Аннабель перечитывала это снова и снова. В конце концов она уничтожила историю своих поисков на просторах Интернета, оставив
Аннабель отыскала также данные Фатимы Амир. Она не могла этого не сделать, ведь Мэтью умер вместе с ней на борту ее самолета. Аннабель не слышала об этой женщине, пока к ней в двери не постучалась швейцарская полиция.
В Интернете было на удивление мало информации о Фатиме Амир. Неоднократно упоминалось о том, что она всячески избегает публичности; в своей недавней статье «Файнэншл таймс» назвала ее «финансовым вундеркиндом-отшельником». В каком-то смысле Аннабель даже испытала облегчение, обнаружив, что читать о ней особо нечего. Фатима Амир была безумно богата, успешна, прекрасно образованна, красива. Просмотр ее фотографий чем-то напоминал акт самобичевания. Но толку от этого не было, и Аннабель лишь еще глубже опустилась в бездну отчаяния.
За день до этого поисковая группа обнаружила черный ящик самолета на вершине Мон-Трелод. По словам агента Блоха, который лично сообщил Аннабель эту новость, из сохранившихся там записей следовало, что в полночь вышла из строя система борьбы с обледенением корпуса. Это привело к тому, что на крыльях образовалась корка льда, причем пилот об этом не знал. Это довольно распространенная проблема частных реактивных самолетов, заметил Блох. Но сказано это было прозаичным тоном, как бы между прочим, словно речь шла о незначительных недостатках в дизайне интерьера авиасалона. О спинках кресел, которые не до конца опускаются, или о неровных столиках.
– Несчастный случай, – сказал он в заключение. – Трагический несчастный случай.
– Вы в этом уверены? А не кажется ли вам, что…
Аннабель умолкла, не договорив. В этот момент диктор на канале Би-Би-Си рассуждал о том, что Фатима Амир и ее пилот Омар Хури могли быть связаны с террористами. Аннабель выключила телевизор, отказываясь даже рассматривать такую возможность. Тем не менее ее уже мучили сомнения. Ей было стыдно в этом признаться, но тот факт, что оба этих человека были с Ближнего Востока, приводил ее в замешательство.
– Это что, была предумышленная акция?
– Эта версия, конечно, рассматривалась. При нынешнем политическом климате это неизбежно, особенно когда речь идет о такой семье, как Амиры. Но на данный момент этот вариант не считается основным. В черных ящиках, миссис Вернер, содержится множество полезной информации. Показания приборов и записи переговоров в кабине пилота указывают на неисправность системы.
– Вы сказали «о такой семье, как Амиры»?
– Ну да. Фатима Амир. Самолет принадлежал ей. Она была вторым пассажиром на борту.
– Да, это я знаю, – резко сказала Аннабель.
Ее раздражало, что Блох говорил о Фатиме в прошедшем времени, как будто был на сто процентов уверен, что она мертва. Из его уст это прозвучало так холодно, так по-больничному бесстрастно. Аннабель хотелось одернуть его, но сил на это не нашлось. Она слишком устала, чтобы пререкаться.
– Как я вам уже говорила, я никогда прежде не слышала об этой женщине. – Аннабель замолчала. – Пока не случилось все это.
Она внимательно взглянула на Джулиана. После катастрофы он каждый день приходил ее навестить. Он был первым, кому Аннабель позвонила, как только агенты Блох и Фогель покинули ее квартиру. И единственным. Более того, Аннабель вдруг осознала, что это был единственный человек в Женеве, который ей был небезразличен. И которому – она это знала – была небезразлична она.