Жена Болотного царя
Шрифт:
Просторный двор старосты казался неухоженным и неуютным, хотя снег, укрывший все вокруг густым покрывалом, скрадывал обстановку, зачистив грязь и мусор белым цветом.
Входить в большой, двухэтажный дом мне тоже очень не хотелось, но пришлось. Ксэнар уверенно шагнул на крыльцо, прямо к неприятно улыбающемуся, бородатому старику, а я, вцепившаяся в рукав его шубы, вынуждена была идти следом.
Шуба у Ксэнара была чудная. Распашная, расширяющаяся к низу, с широкими длинными рукавами и отложными воротниками. Снаружи она была покрыта парчой.
Подобную
Однако же, шуба Ксэнару очень шла, а я с удовольствием держалась за меховой рукав. Мягонький и очень пушистый.
Поднявшись на крыльцо, наш устрашающий вожак сразу же задавил старосту своей силой, угрожающе возвышаясь над толстеньким, нервно вздрагивающим дядькой.
— А мы не ждали вас так рано… — начал было староста, блестя глазками. Так с первого взгляда и не разберешь – зло он ими блестит, или подобострастно.
— И так каждую осень, они не ждут нас так рано, — фыркнул Алис, поднимавшийся сразу за нами. Несмотря на свой весьма юный возраст, он пользовался безоговорочным доверием вожака, раз имел право идти сразу за ним.
— Алис, — одернул его Ксэнар, ровным голосом. Парень притих, а Бельника просто переклинило. Улыбка его приобрела нездоровую радостность, словно лицо свело судорогой, и плохо, и больно, а улыбку не стереть.
— Вы, наверное, устали, — дрожащим голосом спросил староста, — хотите отдохнуть с дороги? А о делах и завтра поговорить можно.
— Мы отдохнем, — кивнул Ксэнар, отцепив мои пальцы от своего рукава, чтобы крепко сжать в ладони, — а поутру уедем. На рассвете ваша плата должна быть готова.
— Но…
— Не обсуждается.
Бельник нас ненавидел, это было бы сложно не заметить, и я искренне не понимала, почему Ксэнар это терпит.
— Мне казалось, что на твоих землях живут лояльные к оборотням люди, — прошептала я еле слышно, когда мы вошли в тёмные, душные сени.
— Тебе казалось, — негромко подтвердил Ксэнар, легко перейдя к делам насущным, — мы втроём переночуем в доме старосты, остальных разведут по домам. На рассвете отбываем.
— А можно я где-нибудь в другом месте переночую? — от тяжёлого, спертого воздуха начинала болеть голова. — Они тут совсем не проветривают, что ли?
— У старосты сын хворый, — Алис потеснил меня плечом, пробравшись в комнату первым, — от любого сквозняка ложится. Поздний ребенок.
— Ты останешься здесь.
В просторной комнате, на лавке у печи, сидел вполне себе здоровый на вид, румяный и полный парень, лет тринадцати.
Наше появление его не смущало, скорее раздражало. Поджав полные губы, он смерил меня взглядом, но быстро отвел глаза. На вожака он даже не посмотрел, уперев взгляд в его сапоги.
— Ночи тихой, — пробормотал он тонким, ломающимся голосом.
— Тихой, — согласился Ксэнар, обратившись к дородной, невысокой женщине, застывшей на лестнице, ведущей на второй этаж, — нам бы отдохнуть, хозяйка.
Тяжело дышащий староста вошел последним
Нас разместили с относительным комфортом. Вернее будет сказать, Ксэнар сам разместился. Отказавшись от комнаты, он напросился на чердак.
Алис поддержал своего вожака и, приняв из рук хозяйки одеяло и подушку, поднялся по шаткой лесенке наверх.
— А девку куда? — жена старосты обладала сильным, но некрасивым голосом, который после этих слов показался мне особенно противным. Можно подумать, обязательно было так орать, чтобы Ксэнар услышал, будто у меня спросить нельзя.
— Пусть сама решает, — отозвался Ксэнар.
И этот нечеловек требовал, чтобы я от него не отходила, а теперь вот вам. Пусть сама решает, а если я сейчас решу в другой дом перебраться?
— Настоятельно советую подняться к нам, — Алис весело улыбнулся, показавшись в дверном проеме, — в комнате ты не уснешь.
— Давайте подушку, — смиренно вздохнула я. Тоже мне, свобода выбора. Пусть сама решает. Ага.
На чердаке было удивительно чисто. Под потолком на сушке висели ягоды и грибы. У небольшого окошка, на добротном, крепком столе, были разложены какие-то травы. Сквозь узкие щели пробивался морозный воздух, отчего даже дышать было легко.
— Хорошо здесь, — вздохнула я, оглядывая чистый пол.
— А в комнате бы легли, всю ночь от духоты мучались и уснуть от храпа за стеной не могли. Бельник просто бесчеловечно храпит. Тут хоть выспимся.
Алис был не прав.
Я не выспалась. Мне было неудобно спать в одежде, к тому же на полу, но без одежды было холодно, а под утро кое-как задремав, я и вовсе замерзла. Не спасла даже княжеская шуба, наброшенная на меня поверх одеяла щедрой Ксэнаровой рукой. Оборотни, в отличие от меня, не только верхнюю одежду на ночь сняли, но даже разулись. Горячая звериная кровь не давала им замерзнуть.
Я не выспалась, озябла, и утром, нещадно зевая, хмуро просматривала список Ашши, пока остальные грузили тюки с зерном и какой-то тонкой пряжей.
К счастью для моего измученного тела, змеевице ничего не требовалось купить в этой недружелюбной деревне, где жили исключительно люди, как мне по секрету сообщила мрачная оборотница, которой тоже не понравилась ночевка в этом месте.
Моё незабываемое приключение по землям оборотней началось слишком уныло, чтобы я и дальше пребывала в радостном нетерпении, ожидая увидеть следующую деревню.
ГЛАВА XII. Плохая идея
Единственное, что радовало меня в этом непонятном и изменчивом мире, — повеселевшая Агнэ. Она была полностью довольна новой мастерицей, с нетерпением ждала уроков рукоделия и с энтузиазмом бросала себя в водоворот экспериментов. Из Мэсла получилась прекрасная наставница. Она охотно делилась своими знаниями и без страха соглашалась попробовать что-нибудь новое. С ее появлением пальцы царевны все меньше страдали от иголок, а краски занимали свое законное место на холсте, почти не оставляя следов на одежде.