Жена Болотного царя
Шрифт:
Разодрав в кровь руку Ксэнара, он быстро и совсем не гордо сбежал, впечатавшись в стену на повороте к лестнице. Занесло котяру, тяжелый уж больно.
— Руку обработать… надо, — пробормотала я, любуясь глубокими, длинными царапинами. Латис постарался на славу.
— Откуда в моем доме это отродье?
— Ну так… как бы… — лицо у Ксэнара сделалось просто непередаваемо угрожающим. Настолько, что я с трудом удержала себя на месте, — на кухне, наверное, опять дверь неплотно прикрыли. Она же там даже от ветра отвориться может, если ее не прижать. Вот кот
— Шкуру с Ралы спущу, — кивнул своим мыслям Ксэнар.
О том, откуда он узнал, что у наглой отъевшейся туши существует хозяин, и кто он есть, я даже не думала спрашивать. И так ясно, что по запаху. Это мне, с моим сопливым носом можно сколько угодно нюхать, я все равно ничего не унюхаю, а у Ксэнара все по-другому. Он любой запах чует. Волчий сын, как его с нежной ненавистью назвала жена Бельника. Сказано, разумеется, это было не мне. Так, вырвалось случайно у бедной женщины крайне точное замечание. Потом, правда, осознав, что ее высказывание слышала я, она очень пожалела и долго боялась, что я по доброте душевной и из верноподданнических чувств расскажу все Ксэнару. А я не рассказала. Не потому, что мне недружелюбную и неприятную женщину было жалко, просто вожака не хотелось расстраивать, если «волчий сын» - это все же ругательство.
— Спустишь, — покорно поддакнула я, — только давай сначала руку тебе обработаем.
Выйдя из комнаты, я уже морально готовилась морозить пятки, но была остановлена усталым приказом вожака:
— Оденься.
Обеззараживающий отвар хранился внизу, на кухне. Что меня совсем не удивляло, я с детства привыкла видеть бюджетный филиал аптеки в холодильнике, и соседство лекарств с едой казалось мне вполне естественным.
— Ага, ты только кровью не истеки, — потребовала я, метнувшись обратно в комнату. Сонный мозг сам, без подсказки, как-то не смог сообразить, что его непутевой хозяйке неплохо было бы утеплиться, прежде чем спускаться на первый этаж.
Этим утром я придумала для себя новое суеверие: день, начавшийся с обрабатывания ран вожака, окажется неудачным.
— Ты, что ли, Пограничная Огневица?
И «новая кровь» охотно и с видимым удовольствием, подтвердила мое суеверие.
— Ну, предположим.
— Нечисть, — не унимался один из пришлых волков. Я не запомнила, как его зовут. То ли Рашис, то ли как-то еще.
— Мыгым.
— И волосы у тебя жгутся? — потянул он свою руку к моей голове, за что по ней и получил.
— Лапы при себе держи, — рявкнула я, звонко хлопнув по протянутой ко мне конечности.
Настырный волк забавно фыркнул, тот что рысь и меткий, заржал, а второй волк с неприятными серыми глазами даже не улыбнулся.
Оборотни вели себя как дикие. Зажали меня у забора, когда я в библиотеку шла и давай приставать с глупыми вопросами. И пока двое меня доставали, третий просто смотрел. Лениво и изучающе, его-то и звали Рашис. А тот, что получил по рукам, отзывался на имя Девр.
— Точно нечисть, — обрадовался он.
— И как же ты это понял? — с легкой издевкой спросила я. Взгляд Решиса раздражал, вселял
Меня это злило.
Сначала меня боялись, потом со мной смирились, теперь, вроде бы, многие даже любили, и никто и никогда еще так нагло себя не вел.
А эти, дикие, словно и знать не знали, что нечисть боятся надо. Смеялись, шутили, все норовили меня потрогать.
— Рагда!
Спасением моим оказался Сэнар. После нашествия выходцев и его славного с ними сражения, отнятая некогда глефа была возвращена законному владельцу.
Теперь он мог вернуться к тренировкам со своим оружием, чем и собирался заняться.
— Я иду. Ты со мной хотела, не передумала еще?
— Нет!
Девр нехотя отступил, освобождая мне дорогу. Ссориться с неуязвимым хту-наа дураков не нашлось, даже среди этих троих остолопов.
Бодро хрустя только выпавшим снегом, я поскакала к выходцу, быстро поправляя съехавший с головы платок.
Каким бы чужим Сэнар не был для этого мира, но мне казался близким, чуть ли не родным. Многим надежнее любого из этих трех оборотней. Возможно, надежнее даже, чем Берн.
Я не знала почему так. Быть может от того, что оба мы были чужие здесь, а может существовала и другая причина.
Но сейчас, в это мгновение, больше рада я была бы разве что только Ксэнару.
Тренироваться Сэнар предпочитал в низине у реки. Вся вольха, растущая рядом с рекой в этом месте, уже была хорошенько изрублена, белые шрамы ясно выделялись на темной, грубой коре.
Сэнар не ставил себе целью срубить деревья, но в скором времени именно это и должно было случиться.
— Ты почто деревца мучаешь? — возмутилась я, увидев его тренировочную площадку. — Лесоруб-любитель.
— Ваша древесина слишком мягкая, — будто оправдываясь, сказал он, закинув глефу на плечо, — наши деревья так легко не рубятся, и я все никак не приучусь достаточно сдерживать силу.
Пока я сидела под самой забитой вольхой, грея озябшие руки дыхание, Сэнар разминался на небольшой поляне.
Зрелище это было… запоминающееся. Лёгкая, тонкая фигура, одетая в темное, изгибалась и взлетала вверх, длинные волосы, заплетенные во множество тонких косиц, не поспевая за хозяином, белым хвостом мешались за спиной. Шипов, спрятанных среди косичек, не было видно и в помине.
Глефа Ксэнаркала в воздухе заточенным острием, ловя холодные блики зимнего солнца.
Это был настоящий танец. Я могла восхищаться, могла завидовать, но повторить не смогла бы при всем желании. Хотя такое дивное зрелище и толкало на невероятные поступки.
Например, попросить о том, о чем я хотела, но боялась попросить Ксэнара.
— Сэнар, — дождавшись, когда он закончит свой танец, я смущенно спросила, — а из лука ты стрелять умеешь?
— Конечно.
— А научишь? — мне тоже хотелось уметь защищать себя, но здраво рассудив, что меч или топор — не подходящее для меня оружие, решила выбрать оптимальный вариант.