Жена чудовища
Шрифт:
Тьяна вытерла ладонью набежавшие слезы, и невольно содрогнулась, когда поняла, что даже не сомневается: Валантен окажется тут.
Собственно, все очевидно. Из нее сделали приманку для Валантена. Они добьются своего. И так просто.
Давно уже могли бы…
Его ждет суд. Какой королевский?
Дело о государственной измене. И тут уже речь не только об убийстве короля, хотя одного этого уже хватило бы.
Ей вдруг вспомнилось, как отец разговаривал с Бреном, по вечерам, у камина. Задавал вопросы, и сердился, если брат мямлил и запинался…
Если
Про совет арлинов ей толковала Овертина. Про то, что они, леди дома Айдов, могут при необходимости не получить поддержку. Она не говорила ничего о Валантене. Но, кажется, отец еще упоминал, что судьбу подсудимого решает весь совет, открытым голосованием. И обвиняемый может защищаться, и перетянуть мнение других на свою сторону, даже если все собрание поначалу было настроено против него. И что это может быть не так уж плохо…
Все валилось у Тьяны из рук. Вышивать, рисовать? Как она могла? Это все занятия для довольных и счастливых. Хотя бы для спокойных и уверенных.
Дров для нее не жалели, затейливо кованая подставка у камина постоянно была полна поленьев. Тьяна сама подкармливала ими пламя. Она то сидела у камина в низком удобном кресле, то вышагивала по своей комнате, а когда комната начинала казаться ей слишком тесной — под присмотром Эрис выходила на галерею. Галерея была пустой, гулкой и светлой — за стенами Синего замка стояли солнечные дни начала весны. Тьяна ходила по галерее, а Эрис стояла в уголке и ждала, когда леди Айд устанет и уйдет к себе. Удивительно, но большой живот, похоже, не слишком ее утомлял.
Вообще, Эрис была довольна своей подопечной. Леди не капризничала, не устраивала истерик, ничего не просила, если обед или ужин подавали с опозданием — не обращала на это внимания. Не жаловалась. Поплакала только поначалу, дальше была какой-то сосредоточенной, ушедшей в себя.
Иногда Тьяна засыпала у камина. Последний раз ей приснилось, как они с Валаненом катаются на лодке.
Лодка большая, с двумя парусами, прямым и треугольным. Вода прозрачная, светится синевой — гораздо синее, чем на самом деле. Очень красивая вода, притягивала взгляд, хотелось смотреть и смотреть. Тьяна встала на палубе в полный рост, держась за натянутую веревку, ветер трепал ее платье.
«Осторожнее! — сказал Валантен, — не упади за борт!»
Она только засмеялась. Она была босиком, в простом платье и с едва подобранными волосами — никто бы не принял ее за леди. Это были теплые еще дни начала осени, когда Тьяна уже привыкла к морю и не боялась его.
И она так ясно услышала эти слова, сказанные его голосом, как будто это был не сон.
«Осторожнее!»
Он закрепил парус, шагнул к ней, обнял сзади. А вода такая сине-зеленоватая, прозрачная, глубокая, так и звала в свои глубины…
Тьяна проснулась, как от толчка. Море еще стояло перед глазами, а в ушах звучал голос Валантена.
Какой хороший сон. И зачем было просыпаться?..
Она
Сами острова действительно оказались каменными — скалистыми и безжизненными, просто несколько кусочков неприветливой суши посреди моря. Никакой зелени, никакой воды. Посреди самого большого островка возвышалась башня со множеством окон под крышей — маяк…
На маяке жил смотритель, который им обрадовался куда больше, чем гостинцу — корзинке с пирогами и бутылке вина. На Тьяну сначала посмотрел весело, подмигнул.
— Моя жена, леди Айд, — пояснил Валантен, — Тьяна, это Сайти, когда-то он работал у меня на верфи.
Смотритель немного смутился, пробормотал извинение и неловко поклонился, а Валантен засмеялся.
— Воды пока хватает, Сайти? — спросил Валантен.
— Да есть еще бочка, милорд, — ответил тот, — только попить бы свеженькой, прямо из родника.
— Я прикажу, привезут, — пообещал Валантен, — не родник, не думай. Свежей воды.
— Ему редко привозят воду? — уточнила Тьяна потом, когда они повернули к Ниверу, — кто за это отвечает?
— Острова принадлежат Грету, — ответил Валантен. — так что Сайти служит Клайдегару и от него получает жалованье.
Почему это так ясно вспомнилось теперь? Только потому, что им тогда было так хорошо?
Вообще говоря, с самого утра у Тьяны из головы не выходило предсказание Айноры, и еще подарок шута, то самое стекло. Айнора обещала детей, любовь, и что все будет хорошо, и для этого ей нужно поступать правильно, то есть, самой решать, что делать, и не подчиняться приказам. Во всяком случае, так это передала тетя Элла. А что получается? Приходится подчиняться, и ничего не получается решить самой. А стекло? Стекло помогает рассмотреть то. что плохо видно, значит, надо что-то рассмотреть?
То стекло — тусклое, мутное…
Или дело в другом? В том, что стекло принадлежало леди Дайне? И что ей, Тьяне, нужно понять и сделать с этим стеклом, чтобы кошмар закончился?
Не может ведь быть, чтобы шут подарил его зря?
Наверное, всякий бы решил, что беспокоиться о таком уже было глупостью. Женщина, собравшаяся скоро рожать, запертая в королевской тюрьме, должна что-то такое понять, решить и предпринять?
Особенно если это неизвестно что.
Наверное, так просто было легче: воображать, что от тебя что-то зависит. И было такое явственное чувство, что-то она просто чего-то не понимает и не замечает, но это что-то — близко, рядом…
Но так действительно было легче.
Еще через два дня, утром, дверь распахнулась. Тьяна, сидящая у камина, обернулась нехотя, — она коротко, и не удержалась от изумленного возгласа — в дверях стояла леди Овертина.
Овертина медленно зашла, оглядываясь по сторонам, а дверь за ней захлопнулась.
— Да уж, следовало этого ожидать! Клайдергар, определенно, не решился бы вас обидеть! А я то… — она коротко и как-то зло рассмеялась.
— Доброе утро, миледи, — отозвалась Тьяна, — что вы имеете в виду?