Жена для чародея
Шрифт:
Впрочем, это было все равно, что пытаться не дышать. Анатоль спустился по лестнице.
– Иди сюда, Уилл.
– Его голос стал глухим от предчувствия неотвратимой беды.
Слуга подошел к Анатолю доверчиво, словно Цезарь. Анатоль отвел светлые пряди, падавшие на глаза юноши. Жгучая боль переместилась из головы в сердце.
Чтобы проникнуть в собственное будущее, ему были необходимы кристалл и сознательные усилия… но чужое будущее открывалось само собой, словно он был простым проводником чьей-то злой воли.
Положив руки на лоб Уилла, Анатоль сосредоточил взгляд
Видение потускнело, боль прошла, Анатоль чувствовал полное опустошение. Когда он снял руку со лба юноши, та дрожала.
– Держись подальше от дров, - приказал Анатоль.
Уилл побледнел, но не попросил объяснений. Никто из слуг Анатоля не отважился бы на это. Хрустнув пальцами, юноша пролепетал:
– Но, сэр, мистер Тригхорн спустит с меня шкуру, если я не стану выполнять свою работу - колоть дрова и…
– Послушай, парень, я сам спущу с тебя шкуру, если ты меня не послушаешь.
– Анатоль схватил Уилла за рубаху, притянул к. себе так, что перепуганное лицо слуги оказалось совсем рядом.
– Если ты возьмешь в руки топор, я тебя выпорю. Я запру тебя в башне до конца твоих дней. Я…
Анатоль глубоко вздохнул. Гневные угрозы были всего лишь отражением его отчаяния. Что бы он ни сделал, какие бы приказы ни отдавал, он не может ничего предотвратить. Сейчас у него не больше шансов спасти ногу Уилла, чем некогда спасти жизнь Мэри Киннок.
Ярость покинула его столь же внезапно, как пришла, остались лишь пустота и беспомощность. Он отпустил Уилла, положил руку ему на плечо.
– Делай, как я сказал, ладно?
– хрипло проговорил он.
Уилл попятился и кивнул. Его глаза, полные страха, не отрывались от лица Анатоля, пока слуга не скрылся за дверью столовой. Лишь тогда Анатоль в изнеможении прислонился к стене и закрыл лицо руками. Он был рад, что никто не видит его слабости, проявления его страшного дара. И еще больше утвердился в решении как можно дольше держать этот дар в тайне от Медлин.
И снова в голове у него прозвучал вопрос Фитцледжа:
«Щитом для нее или маской для вас?»
«Да, маской для меня», - с горечью признался себе Анатоль. Ему нужна маска, потому что он не человек, а чудовище.
Теперь он больше всего на свете хотел очутиться рядом с Медлин, погрузиться в ясную безмятежность ее взгляда, раствориться в мягкой улыбке женщины, которая слишком практична, чтобы верить в духов, легенды и родовые проклятия. Хоть на время притвориться перед самим собой, что она права.
Анатоль взлетел по лестнице, добежал до спальни Медлин… И с трудом принудил себя остановиться и не распахнуть дверь настежь, а постучать. Он ждал, и сердце его билось все чаще и чаще.
Ответа не было.
Анатоль постучал снова, на сей раз громче - тишина. Тогда он наморщил лоб, пытаясь проломить
Зато он увидел Тригхорна, который наблюдал за ним из дальнего конца коридора.
– А вашей хозяйки здесь нет, милорд, - сообщил Тригхорн, и в его голосе Анатолю почудилось нечто вроде сочувствия.
– Я думал, вы знаете. Анатоль ответил ему свирепым взглядом.
– Что значит «ее здесь нет»? Где же еще ей быть?
Тригг подошел поближе. Грудь его вздымалась от праведного негодования.
– Она пошла туда, где просидела чуть не весь день. В библиотеку. Ваша хозяйка помешана на книгах. Я слыхал, что в Лондоне полно таких женщин. Их называют синими чулками, и если вы не положите конец этим глупостям, молодой хозяин, то…
– Я не хочу больше слушать никаких советов касательно своей жены, - процедил Анатоль сквозь стиснутые зубы. Вихрем пронесшись мимо Тригга, он помчался вниз, прыгая через три ступеньки и задыхаясь от обиды и унижения. Все это время он мучился, сдерживал свое нетерпение, а Медлин спокойно сидела, уткнувшись в книгу. Вот что получается, когда мужчина хочет проявить понимание и сочувствие!
Анатоль почти никогда не заходил в библиотеку, ставшую после смерти матери убежищем отца. Здесь Линдон Сентледж прятался от мира, но более всего от своего сына.
Обвинение ни разу не сорвалось с отцовских уст, но Анатоль без труда читал его в глазах, потемневших от горя.
«Если бы не ты, твоя мать была бы жива».
Но Линдон был мягким человеком, он не приходил в ярость, не изливал ни на кого горе и печаль. Он просто удалился от жизни, заперся наедине со своими книгами.
Анатоль Хорошо помнил, какую боль причиняло ему затворничество отца. Будь я проклят, думал он, если позволю жене сделать то же самое!
8
Библиотека оказалась настоящей сокровищницей. Книжные полки тянулись рядами от пола до потолка, и впервые за все время пребывания в замке Ледж Медлин ощутила восторг. Несмотря на то, что воздух в библиотеке был затхлым, а с корешков толстых томов свисала паутина, Медлин чувствовала себя как дома. Здесь ее окружали старые испытанные друзья - Чосер, Мильтон, Шекспир, Данте.
Она решила следить за тем, чтобы комнату каждый день проветривали и топили, а с книг стирали пыль. Но сегодня… Она бросила тревожный взгляд на догоравшие свечи. У нее почти не оставалось времени.
Усевшись на самом верху лестницы, девушка сняла с полки очередной толстый том. Пыль защекотала ноздри. Она любовно, почти благоговейно провела ладонью по кожаному переплету. Книги всегда были ее лучшими и самыми надежными друзьями.
Однако на сей раз Медлин с разочарованием чувствовала, что ни на одной из этих страниц не найдет того, что искала. Самых простых и необходимых сведений о том, что должна делать невеста в первую брачную ночь, оставшись наедине с нетерпеливым женихом.
Большую часть свадебного ужина она просидела, сложив руки на коленях, напротив мужа, затерянного на дальнем конце бесконечного стола, что делало обычную застольную беседу невозможной.