Жена для Верховного мага

Гринберга Оксана

— Из Гленншира.

— А Маркуса откуда знаешь?

— Он… Он мой… — задумалась, как бы лучше объяснить Льеру возникшую между нами связь.

Такую, что вот так просто и не разорвать. И дело было вовсе не в чувстве ответственности за брошенного на улице ребенка. Я за короткое время успела привязаться к нему всем сердцем.

— Еще один твой родственник? — продолжал допытываться Льер, и я, поняв, что вот-вот упаду от магического истощения и усталости, кивнула.

— Родственник, — сказала ему.

Затем, увидев, что он снова засобирался что-то спросить, добавила: — Скажем так: он мой сын. Достаточно хорошее объяснение?

Объяснение было так себе, и Льер усмехнулся.

— Не слишком, — заявил мне, — но сойдет.

Тут в комнату вошла пожилая женщина в белом переднике. Поставила перед нами небольшой столик, полный еды.

— Угощайся, — произнес хозяин. — Судя по твоему виду, покормить тебя не помешает.

К этому времени он выглядел, подозреваю, значительно лучше меня. И я, оторвав одну руку от его груди, но продолжая заливать в него целительскую магию через другую, взяла хлеб с сыром, покосившись на тарелку с грибным супом.

Откусила, но не почувствовала вкуса — какой уж тот суп?! В голове звенела тишина.

— Я почти закончила, — сказала Льеру. — Осталась самая малость — убрать шрам, а дальше оно уже само… Тело само закончит, потому что ты молод и силен, а я запустила ускоренную регенерацию. Пару-тройку дней будь поосторожнее, чтобы края раны не разошлась. Я бы посоветовала провести их в постели…

И раньше, чем он успел произнести очередную пошлость, закрыла глаза. Но тут же их открыла, потому что поняла, что падаю. Вот так, заваливаюсь на бок, не в силах удержаться в сидячем положении.

Судя по всему, перестаралась, выполняя свою часть сделки.

— Эй, ты что делаешь? — воскликнула возмущенно, потому что мой еще не долеченный пациент внезапно встал и подхватил меня на руки. — Что же ты творишь, а?! Если себя не жаль, то хотя бы работу мою пожалей! Я столько… Столько в тебя влила! Всю себя без остатка.

— Я уже это понял, — заявил Льер. — Кажется, одна маленькая магичка слишком увлеклась моим лечением, поэтому мы продолжим завтра. Пришло время подумать и о тебе.

И отправился со мной на руках — словно я и не вешу ничего — через всю комнату.

— Отдохни, — сказал мне, уложив в свою кровать. Накрыл одеялом, затем прижал к постели, потому что я попыталась встать. — Лежи! Тебе здесь ничего не угрожает.

— Но…

— Ты многое для меня сделала, Светлая! Больше, чем кто-либо другой. В моем доме ты будешь в полной безопасности, даю тебе свое слово. Поговорим обо всем завтра.

Рядом со мной оказался еще и Маркус. Коснулся, положив на мою руку свою ладонь.

— Спи, — сказал мне, улыбаясь. — Спи, мама! — Или же мне это послышалось?..

Но глаза закрывались, не было никаких сил ни бороться,

ни выяснять… И я сдалась, решив, что расспрошу Маркуса обо всем чуть позже. Узнаю, как он отнесся к сказанному. Решил ли просто мне подыграть или же…

Позже, сказала себе. Сперва я полежу совсем немного, затем поднимусь и закончу с Льером — выполню свою часть сделки до конца! — после чего спрошу, как продвигаются поиски детей.

Потом мы с Маркусом уйдем.

Правда, путь по городу в моем состоянии и прятки с патрулями сейчас казались мне довольно проблематичными, но я решила, что как-нибудь…

Как-нибудь разберусь.

Но, когда я снова открыла глаза, оказалось, что уже наступило утро, а сквозь небольшое окно в жилище Льера вливался солнечный свет. Выходило, я проспала всю ночь в чужом доме и чужой кровати, и мой резерв почти полностью восстановился. Да и чувствовала я себя намного лучше, чем вчера.

Почти живой, только вот все еще кружилась голова.

Поднявшись на локтях, я выглянула в просвет между темными полотнищами балдахина. Льер опять сидел за столом и снова что-то писал в учетной книге. На нем были темные брюки и светлая рубаха, распахнутая на груди. И никакой повязки, лишь аккуратный шрам — пусть еще бордовый, но почти полностью заживший, так что мне стоило гордиться своей работой.

Вместо этого я напрягла зрение, потому что заметила на его столе рядом с чернильницей свернутый вчетверо синий конверт. Уверена, это был тот самый, в котором я хранила документы на имя Оливии Штефан… И еще пачку денег — мою собственную! — а на ней сверху — обручальное кольцо.

Но как же так?! Они ведь были в потайном кармане моего платья!

Только вот платья на мне не оказалось… Его вообще нигде не было! Спала я в одной сорочке, и раздевал меня, подозреваю, сам хозяин. Охнув, потянулась к груди. Правда, амулеты были на месте, спрятанные под тонким кружевом ворота. Зато вместо рваной тряпки — того, во что превратилось мое платье после забега по подвалам и «купания» в Шаррасе, — я увидела новое, аккуратно разложенное на стуле возле кровати. Оно было ярко-синим, с вышивкой по лифу, кружевной накидкой и широким поясом.

— Льер! — воскликнула я, не понимая, ругаться мне или же… Надеть подаренное платье и постараться без потерь выпутаться из того, во что ввязалась, забрав с собой мальчика, которого вчера назвала своим сыном.

— Проснулась, Светлая! — произнес он удовлетворенно.

Опустил перо в чернильницу, уставился на меня.

— Где Маркус?

— Ты же хотела, чтобы его вымыли? — пожал он плечами. — Вчера не удалось, сопротивлялся. Но сегодня удалось сторговаться на кульке сладостей и кинжале из мардийской стали. Если мне и дальше придется его купать, то я, пожалуй, разорюсь.