Жена Дроу (Увидеть Мензоберранзан и умереть)
Шрифт:
— Меня также знают при дворе эльтийского короля, где просили задержаться и погостить подольше и я, не смея ослушаться, задержался там на три года, дабы ублажать слух тамошних, очень требовательных, скажу я вам, ценителей музыки. И, наконец, Джеромо Прекрасноголосый заявил во всеуслышание, что видит во мне, своего главного соперника в искусстве пения - весомо закончил свою речь менестрель, свысока наблюдая за тем, как мажордом изучает свой свиток.
— Как вы сказали вас все называют?
– вежливо поинтересовался
Кажется, своим вопросом он сбил спесь с важного менестреля, за которым, сгрудились и перешептывались, напряженно наблюдая за разворачивающимся у стола действом, певцы.
— Но… меня даже, будучи не представленным, все узнают, - менестрель обернулся к своим собратьям по искусству и кое-кто, кивнул, подтверждая его слова. Ободренный такой поддержкой, менестрель вновь повернулся к мажордому, смотрящего на него в ожидание, и объявил:
— Я приобрел свою славу под именем Гвидо Утешитель слез.
— Мне очень жаль, господин, но вас в списке герцога нет, - покачал головой мажордом.
— Но, этого не может быть!
– хорошо поставленным голосом, вскричал потрясенный Гвидо Утешитель слез - Джеромо Прекрасонголосый обещал… Это ошибка! Нет, это происки моих завистников! Я требую…
— Мне очень, очень жаль, господин Утешитель…
Гвидо Утешитель немного постоял с поникшей головой в позе тяжко оскорбленного человека, погруженного в свои мысли, и ни на кого не глядя, отошел от стола.
— Ивэ, теперь ты понимаешь, что у меня нет ни каких шансов, - зашептала Ника.
– Пойдем отсюда.
— Погоди. Ты не хочешь узнать из-за чего эти певуны так стараются попасть на турнир. Смотри, они прямо из кожи вон лезут, что бы пробиться туда.
— Конечно из-за того, чтобы приобрести славу, но ты разве не заметила, что среди них нет ни одной женщины. Меня не может быть в этом списке, а потому подходить к столу и позориться, я не буду.
— Вы желаете заявить о себе, дамы?
– вдруг обратился к ним, повернувшийся в их сторону мажордом.
Женщины, оборвав спор на полуслове, не понимающе, смотрели на него. Толпящиеся у стола менестрели, не решаясь пока заявить о себе, замолкли, напряженно следя за ними. Ни кто из них не желал отказать себе в удовольствии посмотреть на унижение двух простушек, вздумавших сунуться ко двору герцога. Это хоть, как-то утешало их раненное самолюбие и оправдывало нежелание рискнуть, сделав решительный шаг к столу. Нет уж, пусть кто-нибудь другой испытывает болезненное унижение и терпит оскорбление, будучи отвергнутым во всеуслышание, когда при людно высказывают сомнение в твоей доброй славе.
— Так как?
– настаивал мажордом, глядя на женщин в заляпанных грязью дорожных плащах и осунувшимися от усталости лицами. Из-за его плеча, выглядывало острое личико
Ивэ, не опуская взгляда, подбоченилась, распахивая плащ и открывая взорам присутствующих, свой мужской наряд.
— Может, мы и заявим о себе, только прежде хотелось бы знать, что получит тот, кто выиграет в этом турнире?
– заявила она, не обращая внимания на пришедших в волнение менестрелей, что возмущенно зашептались.
– Какая низость, думать о земном вознаграждении, когда речь идет о более высокой и вечной награде - славе и признании!
– не выдержал кто-то из них, громко и высокопарно возмутившись.
На что Ивэ лишь презрительно фыркнула.
— Победитель будет вознагражден ценным призом - венком, сделанным из чистого серебра с золотым покрытием. Поучивший его, станет желанным гостем при любом знатном дворе, как при рыцарском, так и при королевском. Победитель обретет не только славу, но не узнает нужды до конца своих дней - невозмутимо объяснил мажордом.
— А у вашего… этого Джеромо Прекрасноголосого сколько уже имеется таких венков?
– насмешливо поинтересовалась Ивэ.
— Насколько мне не изменяет память - четыре, - ровно ответил мажордом.
– Так как? Желаете вы побороться за сей приз?
Ника, что-то промямлила, вызвав оскорбительную усмешку и надменно-презрительный взгляд Гвидо Утешителя слез, вновь обретшего свою прежнюю самоуверенность. Смутившись, Ника спряталась за спину Ивэ.
— В моем списке осталось лишь одно имя и это имя дамы, - объяснил мажордом свою настойчивость.
– Назовите свое имя, госпожа.
— Ника, - бросила Ивэ. По ее голосу Ника поняла, что и она волнуется. Ей казалось, что мажордом, нарочно медлит, заглядывая в свой список и подслеповато прищурившись, ищет там ее имя.
Вокруг встала напряженная тишина и вот в этой тишине, раздался ровный голос мажордома:
— Прошу вас, госпожа Ника внести взнос - одну монету.
— Но, позвольте! Что она такое? Я, лично, никогда не слышал подобного имени! Вы, друзья мои, слыхали, хоть что нибудь об этой особе?
– повернулся к менестрелям возмущенный Гвидо Утешитель слез - Откуда она вообще появилась? Позволь спросить тебя, милочка, где ты пела?
Обращался он к Ивэ, которая, развязав свой кошелек, выудила оттуда монету, вручив ее мажордому.
— Почему вы не спросите о ее рекомендациях?
– воззвал он мажордому.
– Готов спорить на струны моей лютни, что это самая настоящая самозванка, и если ей и взялся кто-то покровительствовать, то уж конечно не из-за ее пения…
И пока Ника открывала и закрывала рот, медленно заливаясь краской стыда от оскорбительного намека Гвидо Утешителя слез, Ивэ сунула ему под нос острие своего меча, который она со сноровкой бывалого воина извлекла из ножен.