Жена Эмина. Его наследник
Шрифт:
Убью. Убью чертовку.
Сзади послышались шаги. С нечитаемым лицом Марина подошла ко мне.
– Если тебе есть, что сказать ей, то поезжай следом. Я останусь с детьми. А сейчас отдай мне детей, детей пора укладывать спать. Ужин на столе.
Я не сразу пришел в себя, а как смог говорить – поблагодарил. Пока е знаю за что: то ли за совет и ужин, то ли за то, что она позаботится о детях, пока их несуразные родители разберутся со своими чувствами.
– Больно нужна мне твоя благодарность, нелюдь!
– вдруг
– Чего? – я вмиг разозлился.
– Сделай мою внучку счастливой, Эмин Шах. К сожалению, осчастливить ее, равно как и погубить, под силу только тебе.
Глава 47
Диана
– Бабушка, Эмин не говорил, куда он умчался?
Я бежала вниз, задыхаясь от чувств. Я только что увидела, как Эмин сел в машину, даже не попрощавшись – так сильно он спешил. Рев его автомобиля до сих пор стоит в ушах, а как он орал на охранника за то, что тот слишком медленно открывает ворота…
Я содрогнулась от дурного предчувствия. Что с ним случилось? Что его так вывело из себя?
В последнее время Эмин был на взводе, он ведь никогда не поделится своими проблемами – не мужское это дело, считал Эмин. Но сегодня он так и вовсе вылетел из дома как бешеный. Надел бордовую рубашку, которую я видела на нем только в новостях, еще когда жила в Калининграде, светлые брюки, а по пути в машину он застегнул свои любимые часы, которые когда-то подарила ему я.
И еще он надел кольцо. Да, обручальное Эмин никогда не забывал. На его широкой ладони обручальное смотрелось превосходно и сильно контрастировало с моим - маленьким и аккуратным.
Эмин много лет зовет меня маленькой, и кольцо под стать этому купил. Сразу после возвращения из Польши Эмин подготовил все бумаги и велел мне их подписать. Так я снова стала женой Эмина Шаха, а на следующий день вести разлетелись по всем СМИ. Мне казалось, Эмин дорожил нами – браком, детьми, мной, но слова Алены… они как яд проникали в кожу, постепенно отравляя организм.
Голос бабушки вывел меня из прострации:
– Ты же знаешь, внучка, у нас с твоим Шахом разговор короткий. Наверное, поехал на работу. Он же нелюдь, по ночам работает.
Я зажмурилась. А затем разозлилась: на себя, на Эмина, на всех вокруг. Я верить не хотела, но сердце само ревновало. Без меня. Чувствовала я, что на работу стремглав не срываются, да и проблемы, Эмин сказал, все решились. Мол убийцу Вадима нашли, бывшие люди Булата понесли наказание. Я снова стала ездить на работу, видеть Дамира, дети в садик продолжили ходить, будто у нас жизнь – нормальной стала.
Таблетка.
Сначала я хотела поехать на Батальонную. Я давно планировала убедиться, что он продал ту квартиру. Правда продал.
Но куда я поеду на ночь глядя? А дети? Да и бабушка тут же уперла руки в бока:
– Ты не вздумай. Ты выше всего этого, девочка! Ну поедешь, и что? Ну застанешь, и что?
–
– Что бабушка? Ты подумай: а если он правда с ней, то неужто при ней в слезы ударишься? При этой проходимке-то, - цокнула бабуля с порицанием.
– Я не буду сидеть сложа руки, бабуль. Отойди, я решила ехать.
– Ты жена, Диана. Ты выше всего этого. Вернется твой господин Шах и объяснится немедля, а сейчас ложись спать. Достойно и с гордостью.
Хорошо, я отступлю, но утром, решила я, все равно поеду.
А глубокой ночью мой телефон издал звонкий звук. Раз, второй. На третий я поднялась и схватила смартфон так яростно, как никогда в своей жизни.
Но потом моя ярость поутихла. Вообще все поутихло.
Три файла. Видео и две фотографии.
– Открыть… - прошептала я.
И обомлела.
Бордовая рубашка – такая до боли знакомая. И кольцо. Мое. Наше. Оно на его руке, которая сжимает женский локоть. Затем талию. Эмин вжимает ее в стену, слышу женский вскрик.
Его руки на ее животе. Они рвут одежду, под сорочкой – голое женское тело.
– Эмин!
Меня тошнит. От ее голоса, от ее криков.
– Ты вернулся ко мне. Я знала, что ты вернешься.
Она вскрикнула. Потому что сильная рука толкнула ее в стену, развернув на 360 градусов. Я закрыла файл.
Он был с другой. В этот самый миг. В эту ночь.
Еще две фотографии. На первой широкая спина – со всеми родинками знакомыми. Сколько раз я трогала их, смотрела, разглядывала.
Ей это не запрещалось, он ведь свободным мужчиной жил все эти годы и отнюдь не монахом был.
На второй фотографии - его рука. Наверное, он спал, пока она делала эти кадры, ведь Эмин никогда не любил фотографироваться. Я поэтому и стала портреты рисовать, что его фото мне катастрофически не хватало. Только обручального, правда, на этой фотографии не было. Наверное, для вида только надевает, чтобы я, глупая, не ревновала.
Достав телефон, я купила билет в Новосибирск. Ни о чем не думая, только в ушах все стоял звон и противные стоны.
Я все выплакала в самолете. Поцеловала детей, обещав скоро вернуться, и вместо работы поехала в аэропорт. Камаль особенно расстроился – он боялся, что вновь останется без меня. А еще он извинился. В сотый раз попросил прощения за Эльмана.
Камаль такой малыш… его еще можно исправить. Конечно, я никогда его не оставлю. Даже когда Эмин узнает о моем поступке и запретит видеть детей, я не отступлю.
Эмину Шаху придется убить меня. Только так он разлучит меня с моими детьми.
Наш дом в Новосибирске не изменился. Точнее, он никогда и не был нашим: папа арендовал его, как только мы приехали жить в Новосибирск. Внутрь отчего дома заходить не хотелось. Совсем. Я посмотрела на окна, на которых стояли все те же решетки, и двинулась прочь.