Жена Эмина. Его наследник
Шрифт:
– Ты знаешь, что он подсыпал муку в еду моего сына. Намеренно вызвал аллергию и едва не убил его, - я сцепил челюсти.
– Если боишься за Эльмана, тогда верни ребенка матери. Разберись со своими страхами, которые преследуют тебя после смерти Анархиста, и объяви открыто, что Камаль - его наследник. Не губи. Не расти свою копию, Эмин.
Скрипя зубы, я пообещал:
– Хорошо. Так и сделаю.
– Сделай это до Нового года, - Дамир покачал головой.
– Не веришь мне?
– Смерти не верю. Боюсь, что без меня
– Ладно. А что с моей матерью? Ты должен знать. Ее звали Лена.
Дамир изменился в лице, желваки заходили на скулах. Тема больная, согласен, но добить надо.
– Все эти годы я искал ее. Но не нашел даже тело.
– Я тоже, - признался Дамир.
Я прикрыл глаза. Надежда найти хотя бы тело той, что родила меня, разбилась вдребезги.
– Анархист застрелился, так и не сказав, что сделал с ней.
– Он унес эту тайну с собой, Эмин. Когда я окажусь на том свете, я спущусь за ним в ад, чтобы узнать у этого ублюдка, что он сделал с Леной.
Я тяжело сглотнул. В жизни, оказывается, есть столько боли, что иногда она захлестывает тебя, потопляя каждую клетку твоего тела. И в такие моменты я жажду ощутить Диану рядом. Чтобы она боль сняла и приласкала, как умеет. Просто рядом чтобы была.
Будто читая мысли, Дамир заговорил о моей жене.
– Диана очень злится на меня. Я сказал ей, что никогда не испытывал к ней чувств, которые могли помешать вашей любви. Я сказал, что использовал ее.
– А это было так? – вдруг спросил я, - ты не испытывал к ней чувств?
Дамир улыбнулся, и в углах его глаз собрались морщины. Диану всегда умиляет, когда я улыбаюсь. Во-первых, это бывает редко, а во-вторых, она сразу берется разглаживать морщины на моем лице, которые начали усердно появляться после смерти отца.
– Я солгал ей. Даже в этом.
– Что? Ты полюбил мою жену? – я с трудом выдавил.
– С самыми благими намерениями, - пояснил он, - клянусь, что не знал, кто такая Туманова Диана Альбертовна. Сначала она мне понравилась, как девушка. Затем мне хотелось ее оберегать, но, когда Эльмана увидел… как рукой сняло.
Я проматерился сквозь зубы. Замечательно.
– Не ревнуй, Эмин. Я тебе не соперник… теперь. Уйду скоро. Но ведь я был груб с ней и хочу, чтобы ты рассказал ей о моих чувствах после моей смерти.
– Я подумаю.
– Обещай мне. Это важно. Не хочу, чтобы она злилась на меня.
– К черту тебя, Дамир. Обещаю.
– И еще кое-что, - опомнился он перед уходом.
Я не вытерпел:
– Не слишком много просьб для умирающего человека?
И тут же выдохнул. Остудился и даже попросил прощения, а услышать такое от меня небывалая редкость. К сожалению.
– Говори.
– Фамилию ты мою не возьмешь, - скорее утвердительно произнес Дамир.
Алиев Эмин режет слух до боли. Кто это? Никто. Другое дело –
– Не возьму.
– Понимаю. Чужой человек, - согласился Дамир, - и это полностью моя вина, но когда у вас с Дианой родится еще один ребенок…
– Даже не проси. Ребенок будет носить мою фамилию. Первый, второй, пятый. Шахом будет.
Дамир поник. И не настаивал. В тот вечер Камаль остался дома, а Диана продолжила работать в студии, которую Дамир открыл ради нее. Ради нашего будущего.
Так шли дни. Известие о болезни новоявленного отца, смерть Вадима, преследование людьми Анархиста – все это наложилось на в миг, и Диане ведь не расскажешь, насколько мне хреново и почему я пропадаю ночами неизвестно где.
Моей девочке сейчас не легче: она скучает по матери, но привязана ко мне целиком и полностью и вынуждена взять заботу о воспитании на одну себя. Я стал возвращаться все позже и позже и ни разу не пожалел, что Марина ненадолго перебралась к нам в Волгоград – все полегче Диане.
***
Стояла глубокая ночь, когда тело Вадима, наконец, увезли в морг. За это время я перевез вдову Расторгуева и его детей в безопасное место, о котором никто не знал, а дальше пришлось искать убийцу.
И вскоре мы с Колей его нашли. Им оказался некий по фамилии Сычев, я сразу его вспомнил. В прошлом Сычев был самым преданным человеком моего отца. Я с детства его помнил, но сейчас нам пришлось попрощаться.
Вадим был прав: Сычев и остальные беженцы планировали избавиться от каждого, кто, по их мнению, был причастен к гибели Булата. Мне понадобилось много времени, чтобы избавиться от нависшей надо мной и моей семьи угрозы, и поэтому я совсем не заметил, как изменилось поведение Дианы.
А оно сильно изменилось. Это я сейчас прокручиваю в своей голове, когда опасность спала, и моей семье ничего не угрожало.
Я заметил, что что-то не так, когда вернулся домой, а Диана меня не встретила. Я посмотрел на часы: десять вечера, она заканчивает в пять, а я, как всегда, припозднился. Марина занималась детьми и никак не прокомментировала записку, написанную аккуратным красивым почерком, которую она отдала мне по моем возвращении.
Писала маленькая. Не торопясь. Наверное, долго обдумывала и тщательно готовилась.
Стерва. Моя маленькая девочка писала мне о разводе. Это слово зацепило глаз, будто на бумаге в этом месте была капля крови, не иначе.
Какого хрена произошло, пока я выходил на Сычева и его группу людей?
«Эмин, я знаю, что ты был с ней этой ночью. Ты ошибся, и твоей любви на двоих, похоже, не хватило. Прости, что не додала ее тебе. Я уехала в Новосибирск, хочу проведать могилу отца. Бабуля побудет с нашими детьми, пока я принимаю решение о нашем разводе».
Скрипя зубами, я смял злосчастную бумажку и оглянулся на детей. Кам и Эльман выбежали меня встречать, я крепко прижал их к своей груди и вдохнул родной аромат.