Жена Хана
Шрифт:
И я не выдержала, я не могла не сказать, я должна была это выплеснуть, чтобы раздавить его окончательно.
– За то, что дал денег на аборт. Швырнул мне подачку в тысячу долларов. За то, что убил нашего ребенка, скотина! Вот за что! Пять тысяч долларов пожалел, тварь! Я стояла как побирушка под твоими окнами и умоляла сжалиться, и дать гребаных пять тысяч долларов! Наш ребенок был бы жив! Ты убийца! Ты виноват в смерти нашего сына. Ему было всего два месяца, он был маленький, но уже боролся. Сукин сын, ты спрашивал – чего я хочу?! Я хочу, чтобы
Артур выпустил меня внезапно, и я пошатнулась. Слезы градом катились по моим щекам. А он побледнел, казалось, его лицо стало землистого цвета.
– Ребенок...ты была беременна?
– Не притворяйся! Господи, как же я тебя ненавижу. НЕНАВИЖУ!
Ему удалось меня сломать. Нет, это не я его раздавила, а он раздавил меня. Я бросилась прочь из кабинета. Мчалась, размазывая слезы по лицу, спотыкаясь, по лестнице. Мне тоже хотелось умереть. Я устала, я хотела к моему мальчику. Там мне будет хорошо. Там я смогу плакать и молиться. Я села за руль "тойоты" и рванула по трассе. Дождь бил в ветровое стекло, а по моим щекам катились слезы. Внезапно на повороте меня занесло, машину развернуло на встречную полосу, закрутило, швырнуло в сторону.
– "Мамочка" – этот голос появился в голове, зазвучал в ушах, сквозь визг покрышек.
– "Мамочка моя"…
Я жала на тормоза, со всех сил, но дорога была слишком скользкой. Откуда доносится этот нежный голос? Где ты? Где ты, мой маленький?
"Мамочка, не надо" – голосок умолял меня бороться за свою жизнь, а я устала, мне хотелось бросить руль и отправиться к нему.
– Я хочу к тебе, – жалобно всхлипнула и посмотрела вперед. Меня неумолимо несло к боковому заграждению. Еще секунда – и будет удар прямо в лоб.
"Не надо, мы скоро встретимся, я обещаю, обязательно встретимся, только не сейчас. Живи, мамочка, живи".
Когда-то я тоже шептала моему малышу именно эти слова, но если он просит меня, разве я могу отказать? Я крутанула руль и "тайота" полетела в кювет, прочесала по кустам к деревьям и почувствовала сильный удар. Меня дернуло вперед, ремень безопасности впился мне под ребра. Раскрылась "воздушная подушка". Сработала сигнализация, она выла и выла, а я рыдала склонив голову на руль. Сегодня мой малыш впервые со мной заговорил. Все эти годы он даже мне не снился, а сейчас пришел ко мне сам. Мой маленький ангелочек.
ГЛАВА 17
Самый сильный стресс я испытала, когда меня начали досматривать. Мне казалось, что у меня на лбу написано, что со мной что-то не так, что "я – преступница". Но все прошло обыденно. Мою сумку просмотрели, документы проверили, заставили сотовый оставить на проходной. Обходились со мной очень вежливо, даже сама не ожидала. До административного корпуса меня подбросил на служебной машине молодой оперуполномоченный Владислав Рыжов. Он,
– На практику?
– Да.
– А звать как?
– Анна Николаевна, – строго сказала я и сложила руки на коленях.
– Медсестра? Не боитесь к нам?
– Не боюсь.
Опер провел меня узкими коридорами к канцелярии.
– Оформить все надо по правилам. Платоныч трудовую книжку откроет, пропуск выдаст. Документы все при себе?
Я с трудом за ним поспевала, озираясь по сторонам.
– При себе.
Пожилой мужчина, которого Рыжов назвал Платоновичем, задавал мне вопросы, что-то записывал в серенькую книженцию. Выдал мне пропуск, белый халат, шапочку и сказал, как пройти в санчасть. За дверью меня поджидал все тот же Рыжов.
– Вы к нам из столицы?
– Нет, до столицы еще не добралась.
Я озиралась по сторонам.
– Это административная часть, здесь безопасно. Заключенные делятся на тех, кто сидит в обычных условиях, стандартных камерах, и на тех, у кого лайтовые, легкие статьи. Последние как раз могут работать в санчасти: уборщиками, поварами. Так что тут опасаться нечего.
Я кивнула. Да, многого я не знаю, несмотря на то, что прилично литературы изучила.
– А вот и больничка.
Санчасть находилась в другом корпусе и в самом деле походила на самую настоящую больницу, только с решетками на окнах.
– Медперсонал у нас скудный не то, что вам по телевизору показывают и в газетах пишут. Главврач Петр Семеныч. Он же педиатр он же хирург и все что пожелаете. Есть его правая и левая рука Александр Иванович, но он сейчас на больничном. Медсестру уволили пару месяцев назад. Еще психолог к нам иногда приезжает.
В санчасти имелась одна огромная палата, процедурная и кабинеты главврача, врача и медсестры.
– Вот и пришли, – опер постучал в дверь одного из кабинетов, и я услышала недовольный голос:
– Кого еще там принесла нелегкая?
– Открывай Семеныч, я тебе пополнение привел.
Дверь резко распахнулась, и я увидела низенького полного мужчину в белом халате с закатанными рукавами. Он грыз яблоко и внимательно меня рассматривал. Его лысина сверкала при ярком свете лампы.
– Практикантка прибыла, – констатировал он и жестом пригласил меня в кабинет. Рыжов с нами попрощался и наконец-то удалился. Сразу даже полегчало, а то мне казалось – он ко мне конвоиром приставлен.
– Анна Николаевна, значить, Анечка?
– Приятно познакомиться, а вы Петр Семенович?
– Семеныч, тут меня все так называют. Ну что, отличаются наши хоромы от ваших городских санаториев? Видала, как нас тут урезают – ни оборудования, ни рабочей силы. Все сами. Еще и медсестру уволили, так я тут дневал и ночевал. Слава богу, тебя прислали. А то и Андрей Иванович хворает – печень у него шалит.
Семеныч сел за стол, достал из ящика еще одно яблоко и мне протянул.