Жена кузнеца
Шрифт:
Она подала мне какой-то отвар, а мне хотелось, чтобы это было какое-нибудь зелье, которое стирает память и притупляет боль. Сердце болело, и слезы текли из глаз без остановки. Мы пошли в свою спальню и легли на кровать. Я свернулась клубочком на груди у Никиты и молча, лежала и смотрела в одну точку. Он гладил меня по спине и успокаивал, что- то шептал. Мой, вечно молчаливый и малоразговорчивый мужчина, что-то мне шептал, и я под его тихий шепот уснула.
Мне снился Мишутка, он бегал среди цветущих яблонь и смеялся. Я даже во сне слышала его смех. Мне хотелось его поймать, но он уворачивался и убегал от меня. Потом появился, откуда - то из-за дерева наш кот и
Еще какое-то время лежала, по моим щекам текли слезы, вспоминая ребенка, и опять уснула.
Я проспала сутки. Когда просыпалась, Сонька меня поила отваром, и я засыпала снова. Потом я просто лежала, уставившись в одну точку. Это ведь я не досмотрела ребенка, это он по моей вине погиб. Мне не хотелось жить. Сердце сжималось от боли и понимания, что ничего не вернуть. Что изменить ничего нельзя. Несколько раз приходила Северина, проверяла меня и уходила, ничего мне не говоря.
Живот не болел, но на душе было тоскливо и одиноко. Выть хотелось от безысходности. На третий день меня с кровати подняла Сонька.
– Так давай вставай. Хватит убиваться. Ничего не изменишь, а тебе нужно думать о ребенке внутри. Северина, как к малому дитю, к тебе бегает. Будто у нее больше дел нет. У нее еще в двух деревнях такие, как ты. Так что встаем, моемся, а то я тебя уже к козе скоро переведу. Будешь вместе с ней лежать.
Она одела на меня чоботы. Накинула платок и курточку, которую я на осень сшила и повела меня мыться в купальню. Там намылила меня и стала поливать с ковша мне на голову. Потом вытерла, одела и посадила на лавку в купальне. Сонька стояла и смотрела на меня, я смотрела в пол и молчала.
У меня обожгло щеку, и я почувствовала удар. Волна негодования поднялась во мне. Я не ожидала, что Сонька ударит мне пощечину.
– Ты с ума сошла?
– Ну вот, мы и очнулись. А то я тебя еще неделю наверно буду мыть и смотреть на тебя. Хватит себя жалеть! Ты что одна потеряла ребенка?- кричала на меня Сонька. – Тут нет дома, где ни делали погребальный костер для детей. Тебе уже пора прийти в себя и прекратить себя жалеть и винить. Ты не виновата, в этом. Кто знал, что он кинется под лошадь, которая понеслась? Никто его не спас бы. Поняла! Северина сделала все, что могла, но вернуть из Светлых садов она никого не может.
Я разрыдалась, Сонька еще постояла со мной. Потом обняла меня, погладила по голове и прошептала:
– Тихо, тихо! Успокаивайся. У тебя куча дел. Так что давай приводи себя в порядок и продолжай жить. Я не могу с тобой тут днями сидеть. Мне нужно Ярославу помогать. А тебе еще кучу людей дома кормить. И самой нужно поесть. Ты уже три дня не ела. Если и дальше не будешь есть, то твою дочь мы тоже сожжем на костре.
Я перестала плакать, подняла на Соньку глаза и вздохнула. Она права, я даже не заметила, что я не ела. Я встала с лавки. Сил практически не было, пошатываясь, с остановками, я пошла домой. Сонька так же медленно шла за мной. На улице заметно похолодало, и я даже не заметила, как осень вступила в свои полные права.
Я очень медленно включалась в работу по дому. Не было ни сил, ни желания, что - либо делать. Если бы сейчас было лето, было б больше дел, а так их совсем мало и толком не знаешь, чем себя занять. Я замечала за собой, что я в какой-то период останавливалась и задумывалась, вспоминая Мишутку, и так могла стоять долго, пока меня кто- нибудь не окликнет.
На кухне, повешенный на гвоздь на стене я увидела кристалл, взяла его в руки и слезы потекли из глаз. Захотелось выйти на свежий воздух. Я оделась, спустилась по лестнице к реке. Там, где был погребальный костер, был темный песок, как будто он выгорел. Я подошла к этому месту, посмотрела на песок. Кто-то убрал здесь все, остался только пепел. Я повернулась к реке и стала смотреть на темные воды. С реки дул холодный пронизывающий ветер. Я закуталась посильнее в курточку. Даже не верилось, что еще несколько дней назад стояло практически летнее тепло. Если смотреть на такое резкое похолодание, то зима нас ждет очень холодная. Я поежилась, представляя морозы и снег. Это будет моя первая зима здесь и нужно как-то это пережить. Придется серьезно подумать про теплую одежду. Теплой одежды нет и у тех детей, которых мы приютили. Так что пора об этом позаботиться. А то у нас фактически только я и Никита на зиму с одеждой будем.
Я смотрела, как по воде плывут листики с деревьев, как по небу проносятся хмурые тучи. Когда смотришь на все это, наступает какое-то умиротворение, спокойствие. В городе нет возможности отдыхать вот так душой и наполняться этим волшебством, единением с природой.
Мой взгляд упал на кристалл в моей руке, он больше не святился, как тогда у Мишутки в руках. Я подняла его на свет и стала разглядывать. Вдруг он стал светлее, и мне казалось, что я услышала голос мамы, который позвал меня:
– Марина! Дочечка моя!
Я испугалась, я уронила кристалл и отошла от него. Он потух. Я стояла и смотрела на него и боялась, очень сильно боялась, подойди к нему. Здесь никто не знает, как меня звали в прошлой жизни. Наверное, у меня слуховые галлюцинации или это ветер так шумит, что я слышу голоса. Я успокоилась, подошла к кристаллу, подняла его из песка и посмотрела опять на свет через него.
Он медленно начал светиться, и я опять услышала голос мамы. По спине пробежали мурашки, я уронила кристалл и отошла от него. Теперь я поняла, что мне не послышалось, я его слышала или я схожу с ума. Я посмотрела по сторонам, вокруг никого не было.
Теперь я реально боялась к нему подойти. Я стояла и смотрела на него. Он не горел. Я вспомнила, как у Мишутки он загорался светом и чем дольше он на него смотрел, тем сильнее он горел. Что за странный кристалл!
Я стала вспоминать разговор с травницей, они говорила, что шаман передал мне его для связи со своими родными. Но мне как то было жутко. Да, я скучала по своим родным. Да, очень хотелось их увидеть. Но общаться вот так с загробным миром, это ж можно и с ума сойти, а мне нужно родить и вырастить дочь. Я смотрела на кристалл и думала, что с ним делать. Оставлять его было опасно у себя.