Жена, любовница и прочие загогулины
Шрифт:
– А не соромно этому чаморошному козлу трахать мою Таньку прямо здесь, на огороде?! – заорал тот в ответ.
– Окстись, Витя, – подал испуганно-любопытный голос кто-то из подоспевших баб. – Может, тебе со зла набрехали про неё? За болтливым языком не поспеешь и босиком!
– Никто мне про неё не набрехал! – забился в истерике Витька. – Я чисто случайно сюда – пыхнуть косячок – пошёл, а этот козёл её – ра-а-аком! Ажно кушири трясли-и-ися!
– Да она сама меня позвала, разве ж я виноват? – очухавшись, обиженно задрожал щеками Егор Палыч. –
– Ты сам идиот! – взвизгнул Козлов с ищущей выхода обидой в голосе. – Ты – тля вонючая! Пускай меня только отпустят, я тебя на куски, гад, разрежу! Я тебе туза порву и обратной стороной выверну!
Но его не отпустили. А тамаду от греха подальше отвели к столу, где вскоре он вновь вспомнил о своих служебных обязанностях и преувеличенно весёлым голосом затараторил байки и присказки.
Похоже, Витька Козлов к выкрутасам своей суженой привык, потому что припадок ярости у него быстро сошёл на нет. Он пообещал мужикам, что больше Егора Палыча не тронет. После этого его отпустили.
…Машинально оглянувшись на Витьку, в очередной раз тщетно шарахавшегося по двору в поисках своей Тани, Чуб вдруг узрел в толпе Чугунку – Ирку Чугунову. Та тоже его увидела. Засветившись глазами, улыбнулась и подошла. Обратилась к Марии:
– Можно пригласить жениха на танец?
– Вообще-то мы уже зарегистрировались, так что он не жених мне, а муж, – последовал ответ.
– Ой, да, мужа, – исправилась Ирка. – Так можно его пригласить?
– Ну… – Машка с неблагосклонной усмешкой передёрнула плечами. – Если он сам не против, конечно.
С чего бы это Чубу оказаться против? Нет, он был не против. Пошёл с Чугункой.
Обнявшись в медленном танце, они с минуту молчали. Потом Ирка спросила:
– Ты давно из армии вернулся?
– Нет, недавно, – лениво ответил Чуб, тщательно прижимаясь щекой к её маленькому розовому ушку.
– Вот интересно мне: почему ты тогда, перед армией, меня бросил?
– Ну, Ир… Ну чего ты.
– Разонравилась?
– Не разонравилась.
– Та не выкручивайся. Я же знаю: ты тогда на Ленку Москаленко переключился.
– Откуда знаешь?
– Девчонки рассказывали… Между прочим, Ленка недавно сифилис подхватила. Теперь лечится.
– Не-е-е, у меня не было сифилиса. Я, наверное, уже давно в армию ушёл, когда она подхватила.
– Считай, тебе повезло. А то – упасть не встать – я долго удивлялась твоему вкусу: нашёл, с кем водиться. И меня забыл из-за неё, прямо обидно.
Нет, Чуб не забыл. Вообще многие образы прошлого не то чтобы потерялись в его памяти, но как-то выцвели, уменьшились в значимости, это верно. Однако не все уменьшились и выцвели. Например, женщины, когда-либо доставлявшие ему удовольствие, помнились неплохо. А Ирка Чугунова, пожалуй, выглядывала из волн времени лучше других. Да только что проку теперь с ней лясы точить по данному вопросу? Взрывоопасно, неправильно, не время. И Чубу, в
– Да ладно, Ир, брось выясняться про старые дела, всё быльём поросло… Ты-то как поживаешь?
– Нормально. Я замужем уже второй год. Вон мой муж, на самом углу стола сидит. Только сразу не гляди в его сторону, он страх какой ревнивый.
– Я его знаю?
– Не знаешь. Он на три года старше.
– А живёте где?
– У его родителей. Возле сахарного завода.
– А-а-а… Ну, я рад за тебя… Детей ещё не завели?
– Пока не завели. А ты что, хочешь помочь?
– В каком смысле?
– Как – в каком смысле? Детей делать, – с этими словами она рассмеялась, и её смех был похож на тёплый наваристый суп, в коем трудно утонуть, однако и выбраться из него непросто по причине манящих ароматов и закономерного желания питательного удовлетворения организма. – Ой, ой, ой, упасть не встать, Коля, да чего ж ты так побледнел-то? Никак испугался?
– Скажешь тоже, испугался.
– Испугался-испугался, я же вижу. Верным мужем хочешь быть, да? Ну-ну, крепись тогда. Авось медовый месяц как-нибудь спроворишься продержаться. А там, может, и поглядим – насчёт всего остального.
На этой неопределённой ноте танец закончился, и Чуб под неусыпным взглядом Машки вернулся на своё место.
Новобрачная, положив ладонь ему на колено, поинтересовалась:
– Кто такая?
– А, – махнул рукой Чуб. – Так, старая знакомая.
– И что у тебя с ней было?
– Н-ничего не было. Просто вспоминали разные разности из прошлого.
– Только не надо мне заливать, я же видела, как она к тебе прижималась, – Мария вкрадчивым движением переместила ладонь вверх по его ноге до самого паха. И стала медленно сжимать пальцы. – А ну, рассказывай, о каких таких разностях вы щебетали, словно разбитные кумушки.
– Ты что, Машка, а ну-ка, перестань! – забеспокоился Чуб. – Уже больно, говорю тебе, отпусти!
– Рассказывай, Коленька, – с преувеличенно ласковой улыбкой повторила она. Было ясно, что она шутит, однако ядовитое испарение животного страха прошибло Чуба до самого нутра.
– Да ну тебя в баню! Пускай и было у меня с ней, что с того? Давно ведь было, ещё до армии… Один раз всего, подумаешь.
– Что было-то? Любовь?
– Какая там любовь. Так, ничего особенного, ерундень обыкновенная.
– Правду говоришь?
– А зачем мне врать?
– Так, значит, ничего серьёзного?
– Конечно, ё-моё, ничего серьёзного! Что я, дурень, что ли, ещё до армии навешивать себе хомут на шею?
– А что же было-то? Ты мне так и не сказал. Хитришь, да? Увиливаешь от ответа, Коля? Тогда признайся по-честному, что не хочешь рассказывать правду – стыдишься, там, или ещё какую причину испытываешь…
– Да никаких причин я не испытываю! И стыдиться не понимаю смысла! Ну, потрахались мы с Чугункой несколько раз по-честному, и всех делов. Какая в том проблема?