Жена нелегала
Шрифт:
Данилин знал, что статью генерала уже отвергли несколько других газет — в том числе и «Известия», и «Комсомолка». Но, пробежав глазами текст, был поражен. Все-таки ожидал от такого генерала чего-то более изощренного. Написанное же походило на передовицу «Правды» семидесятых годов, да и то правдисты иногда все-таки умели выражаться поизящнее.
«Не может же быть, чтобы человек такого масштаба столь примитивно мыслил! — гадал Данилин. — Просто у них там, в их сверхсекретных глубинах, тоже, наверно, на партсобраниях привыкли говорить на особом птичьем языке. И вот он полагает, что для газет и сегодня нужно писать только так».
Но развивать журналистские таланты
Генералу предложение Данилина пришлось по душе, он расслабился, заулыбался, позволил угостить себя английским чаем. Сказал, что немедленно начнет работать над серией статей о подвигах советских нелегалов.
— Только, пожалуйста, без идеологии, — попросил Данилин. — Подвиги — да, но идеология пусть останется в вашей первой статье.
— Я понимаю, — сказал генерал и закачал головой.
«Не показать ли ему письмо? — вдруг подумал Данилин. — Или не стоит? Как-то несолидно — откровенную чушь совать профессионалу такого уровня, вдруг еще презирать меня будет».
Но все же решился — что с журналиста взять, в конце концов! — протянул листочки Трошину.
— Вот, Леонид Юрьевич, надо мной коллеги смеются, говорят, я зря время трачу на ерунду… Наверно, наивно с моей стороны, но вы все-таки взгляните краем глаза, успокойте мою душу. Подтвердите, что чепуха, сказки, и я тогда это письмо прямо в корзину отправлю.
Генерал взял листочки, почитал, лицо его ничего не выражало. Потом вдруг сморщился, точно кусок лимона проглотил, закашлялся…
— Извините, — сказал. — Никак от гриппа еще до конца не оправлюсь. Налетает…
Генерал достал платок, высморкался. Вернул письмо Данилину. Сказал как бы между прочим:
— Выбрасывайте. В корзину.
— Я так и думал, — сказал Данилин. — Извините, что ваше время на такую муру потратил.
Он взял письмо, подержал его несколько секунд над корзинкой, словно все еще колеблясь, потом разжал пальцы… Письмо улеглось на старые распечатки и другой собравшийся за день бумажный мусор. Корзинка была уже наполовину полна.
Генерал сидел напротив и внимательно наблюдал за происходящим и даже на плетеную корзинку посмотрел долгим изучающим взглядом.
Выбросив письмо, Данилин облегченно улыбнулся, и генерал улыбнулся ему в ответ.
«Все-таки не лишен он какого-то обаяния, хоть и странного, — думал Данилин. — Недаром говорят, что подчиненные его всегда любили».
Из-за нервотрепки с очередным обращением Ельцина Данилин предпочел дождаться сдачи номера, хотя подписывал его Игорь. Но в какие-то моменты надо быть на месте, с коллективом. Не увиливать от ответственности. Уже начинало темнеть, когда Данилин смог наконец вырваться из редакции, но надо было решать — ехать домой или на приемы. Звали на этот раз к голландцам и в кувейтское посольство, да еще и на тусовку в «Мостбанк». Конечно, на часах уже было восемь, а звали кто к семи, кто к половине восьмого. Но на такие мероприятия можно в принципе и опаздывать — иначе что делать профессионалам, которым надо побывать на нескольких приемах за вечер?
Причем профи эти бывают двух категорий. Одна — несчастные халявщики, кому больше негде толком выпить и закусить. А вот другая — люди серьезные,
И ведь подумать только: когда-то давно Данилин приемы очень любил, каждый из них был для него большим событием. Западные напитки и необычная еда, вся атмосфера светского раута фантастически контрастировали с заскорузлым советским бытом. Это было прикосновение к какой-то другой, почти голливудской жизни и невиданной свободе. Особенно стало приятно ходить на приемы в последние годы существования Советского Союза, когда уже не нужно было ни у кого разрешения спрашивать и стало возможным разговаривать с иностранцами, не оглядываясь по сторонам. Да еще такую правду-матку им в лицо резать, чтобы у них глаза на лоб вылезали.
Но постепенно новизна этого занятия поблекла, приемы стали рутиной, поднадоело однообразие разговоров, да и угощений тоже. Поесть толком редко удавалось — все время приходилось беседы вести. Спасибо еще жене Татьяне — та яростно боролась против данилинского гастрита и бдительно следила за тем, чтобы в руках у мужа обязательно была тарелка, а в ней какое-то содержимое. В переходе от одного собеседника к другому нет-нет да и удавалось что-нибудь из этой тарелки склевать.
Иногда приемы, правда, оказывались необыкновенно полезны с точки зрения завязывания контактов — причем не только с иностранцами, но и с важными представителями родной власти. С половиной депутатов Госдумы Данилин на фуршетах перезнакомился. И с министрами и их заместителями удавалось переговорить в неформальной обстановке, вдали от кабинетов, неприступных секретарш и бдительных помощников. Летучие, вроде бы и несерьезные разговоры эти между бокалами вина иногда приносили крайне полезную информацию, договоренности об интервью и так далее. Да и с тем же Щелиным — где состоялось судьбоносное знакомство? Да 14 июля, в день взятия Бастилии, во французском, соответственно, посольстве.
Вот почему Данилин считал своим производственным долгом на приемы все-таки ходить, даже если к вечеру трещала голова и побаливал живот. Правда, с разбором, не на все подряд. К американцам, англичанам, немцам, французам, японцам — обязательно. К остальным — в зависимости от обстановки.
На этот раз Данилин решил отдать предпочтение государству Кувейт. После иракской оккупации и первой войны в Заливе «Вести» считались в этой стране дружественной газетой, а его превосходительство Чрезвычайный и Полномочный, он же по совместительству младший член правящей династии, даже провозгласил Данилина своим личным другом. Это положение обязывало — нельзя было пропускать слишком много званых обедов и фуршетов. А у Данилина, как назло, давно не получалось в посольство заглянуть.
У кувейтцев приемы были не такими массовыми и интенсивными, как в западных посольствах, но зато качественными и хлебосольными. С черной икрой и лангустами. Да и пара интересных гостей обязательно обнаружится, и побеседовать с ними можно будет не торопясь, подробно. И кто-то из правительства может ненароком заглянуть, и из «Яблока» кто-нибудь, может быть, даже сам Явлинский. Или Малашенко, генеральный директор НТВ, один из самых осведомленных людей в Москве, и милая умница Света Сорокина, с которой всегда так приятно поболтать.