Жена неверного ректора Полицейской академии

Удалова Юлия

Что она придет посмотреть, как свершилась ее месть.

Мне было все равно, я даже само оглашение слушал вполуха, ища ее глазами в толпе.

Но она не доставила мне такого удовольствия напоследок.

Не явилась, и меня заперли в клетке.

Почти сразу после этого я прочитал в колонке светской хронике большую статью о воссоединении графа Бейлиса с давно потерянной дочерью Дариной от первой жены Леноры.

Девочку еще во младенчестве прокляли и разлучили с отцом. Родогаст со слезами на глазах

принял дочь и отказался даже делать проверку на отцовство.

Ведь Дарина была вылитая ее мать Ленора в молодости.

Виновницей и убийцей первой жены графа оказалась его вторая жена — Жанна, которая сделала это из зависти и ради положения в обществе.

Ей смертной казни избежать не удалось — Родогаст расторг с ней брак, ее лишили титула и повесили.

Смертный приговор был приведен в исполнение.

В той же самой газете была небольшая заметка о том, что виконт Кастро проиграл в карты не только все свое состояние, но и титул. Это был конец для некогда славной фамилии.

Планомерно, четко и хитро королева демонов истребила всех, кто некогда причинил ей боль.

Словно фигуры с шахматной доски смахнула.

Бьянка, вернее, Дарина, отомстила красиво и с поистине королевским размахом.

Когда я думал о ней — а думал я о ней очень, очень много — то кулаки сжимались сами собой.

Что я чувствовал?

Предательство. Страсть. Восхищение. Бешенство. Ревность. Ненависть. Желание. Помешательство. Одержимость.

Все эти чувства, помноженные сами на себя в десять раз!

Одержимость бывшей женой, которая бросила меня за решетку, лишив всего, что было мне дорого — и в первую очередь самой себя! — сводила меня с ума.

Я метался по камере, как дикий зверь, желая только одного — ее, ее, ЕЕ!

Пытался спасаться непомерными физическими нагрузками — это почти не спасало.

Кажется, даже когда я находился на свободе, то не был в такой идеальной физической форме, как сейчас!

Удивительно, но чуть больше помогали нагрузки умственные. Огромная стопка толстых трактатов в углу на тумбочке, все росла. «Арканум Кристальных Нитей» и «Артес Мантий» я и вовсе читал в оригинале, чего нормальные люди обычно не делали.

Если, конечно, не хотели спятить.

— Лианс Рэтборн, почта, — чавкая жвачкой, объявил охранник и сунул через прутья решетки большой конверт.

Вначале он швырял их на пол, но я быстро отучил его от этой привычки.

Судя по толщине и плотности, там был женский глянцевый журнал «Ореол очарования» — страшная гадость, которую я бы в жизни в здравом уме не открыл.

Но раз Освальд его прислал, значит, там было написано о ней.

О ней последние два года много писали.

Дарина Бейлис стала настоящей леди высшего света, героиней всех светских хроник и королевой балов.

Каждый

ее выход обсуждался, ее наряды копировали, ей стали подражать. Журналисты просто ее обожали, не находя в ней никакого изъяна.

И это была чистейшая правда.

Сидя в темной, пыльной, душной камере, я жадно разглядывал Дарину на снимках в газетах — блестящую, улыбающуюся, раскованную, такую свободную и чувствовал, как будто у меня выдирают сердце.

От ощущения своей беспомощности, которого у меня никогда не было и которое было унизительно.

От невозможности что-либо изменить.

От того, что я все равно, несмотря на ту пропасть, что пролегла между нами, люблю ее.

Люблю.

И готов упасть к ее ногам.

Главная женщина в моей жизни. Другой не будет.

Лишь она одна.

Она навсегда.

И все-таки, черно-белые газетные снимки это, конечно, не то. В журнале будут детализованные цветные изображения. Крупные, яркие, качественные. Наверное, Дарина дала «Ореолу очарования» интервью.

Надеюсь, изображений там будет побольше…

С такими мыслями я разорвал конверт, и он выпал у меня из рук.

В глаза бросился заголовок: «Самая блестящая пара сезона: дочь графа выходит замуж за наместника севера».

И изображение на обложке: Дарина рядом с Уэйсом Когманом.

На ней роскошное алое платье с вырезом, на который я стараюсь не смотреть. Темные волосы забраны в сложную прическу.

Карие глаза сияют.

Она улыбается, как королева, и издевательски смотрит прямо на меня, в то время как Когман придерживает ее за талию и влюбленными глазами смотрит на нее.

Почти полномера посвящено этой будущей роскошной свадьбе, которую планирует посетить сам король.

Нечего удивительного.

Два года прошло.

Пора бы блестящей наследнице Бейлиса устроить свою семейную жизнь.

В журнале действительно очень много ее изображений — очень красивых, ярких, четких изображений.

Но везде рядом с ней — он.

Ее чертов наместник жених!

Дарина выходит замуж.

Как бы мне не сдохнуть от боли прямо сейчас?

За кое-кого поперспективнее меня. Кое-кого, кто не потерял свою должность, уважение коллег и свободу.

Кое-кого, кто не сидит в тюрьме.

Я, конечно, понимал, что у нее есть поклонники — об этом писали и в прессе. Но она никогда никого не подпускала к себе близко. Если бы подпустила — то об этом, однозначно, написали.

Рядом с ней крутился этот рыжий музыкант, брат Когмана, но мне казалось, ничего серьезного у Дарины с ним нет.

И вот…

Глубокая боль пронизала меня насквозь, погрузила в свой черный мрачный океан, вывернула наизнанку, вышвырнула из реальности, оплела, захватила без единой возможности сопротивления.