Жена палача
Шрифт:
– Добрый день, фьера Монжеро… форката Монжеро… - приветствовал нас королевский дознаватель, проходя в гостиную. – Сожалею, что опять потревожил вас. Как здоровье фьера Клода?
– Мой муж идет на поправку, благодарю, - чинно ответила тётя. – Вы пришли справиться о его здоровье? К сожалению, врачи пока запрещают ему принимать посетителей. Ему нужны покой и сон, и…
– Собственно, я пришел не к фьеру Монжеро, а к форкате Виоль, - любезно прервал тётю дознаватель.
Я замерла, сидя на самом краешке кресла.
–
– Нет, речь пойдет не об убийце, - объяснил фьер Ламартеш, - а о нашем палаче.
– Что с ним? – выпалила я, и тётя быстро и строго посмотрела на меня, взглядом приказывая молчать.
– Его арестовали, - приветливо сказал дознаватель, – потому что на имя его величества поступило донесение, что мастер Рейнар удерживал некую благородную форкату у себя в доме сутки, допустив недозволенное. И ещё в донесении указано имя этой форкаты – Виоль Монжеро.
– Это неправда, - быстро ответила тётя, встав возле моего кресла и незаметно поглаживая меня по плечу. – Возмутительная ложь! Я заявляю, что моя племянница поехала к мастеру Рейнару лишь для того, чтобы спасти моего мужа, который, как вам известно, едва не остался калекой. Да, она провела ночь в доме мастера, но я свидетельствую, что в ту ночь мастер находился у нас, лечил моего мужа, и…
– Прошу прощения, фьера Монжеро, - опять перебил ее дознаватель, - но я хотел бы услышать эту историю из уст самой форкаты Виоль. Вы позволите? – он обернулся ко мне с улыбкой.
Так мог бы улыбаться волк, наткнувшись на зайца, попавшего в капкан.
– К вашему сведению, - опять бросилась на мою защиту тётушка, - опекуном форкаты Виоль является мой муж. Поэтому вам придется воздержаться от всяких расспросов до тех пор, пока фьер Клод не поправится. Только тогда…
– Не вводите меня в заблуждение, фьера Монжеро, - насмешливо скривился фьер Ламартеш. – Ваша племянница совершеннолетняя, и у нее нет опекуна. Она вполне может действовать на свое усмотрение и согласно своим убеждениям.
– Виоль еще очень молода! – возмутилась тётя. – Я не позволю…
– Тётя Аликс! – теперь уже я прервала её. – Позвольте всё рассказать. Мне нечего скрывать от господина дознавателя, и меня тревожит, что мастер Рейнар оказался в тюрьме по лживому доносу.
Фьер Ламартеш посмотрел на тётю, улыбнувшись еще шире.
– Разрешите ей, фьера Монжеро, - подсказал он. – Девушка хочет рассказать правду.
– Не волнуйтесь, тётя, - сказала я ласково. – За правду не казнят, вы же знаете.
– Виоль… - только и прошептала тётушка, а я уже начала рассказ.
Я рассказала, что украла коляску фьера Сморрета, так как все боялись отправляться за город. Рассказала, с каким трудом преодолела дорогу
– Он поступил очень благородно, - говорила я, волнуясь все больше. Голос мой звенел, и глаза, наверное, были дикие, но дознаватель слушал благосклонно, и я верила, что помогу мастеру Рейнару избавиться от ложного обвинения. – Он уехал сразу же, после того, как предоставил мне кров и теплую одежду, и позаботился, чтобы я не заболела. Он дал мне лекарство и сразу уехал, а вернулся утром, и сразу уехала я.
– Я подтверждаю, - вставила тётя, но дознаватель даже не взглянул на неё.
– Верю вам, форката Виоль, - произнес он. – Значит, вы можете поклясться, что палач не дотрагивался до вас?
– Да! – воскликнула я пылко и тут же мучительно покраснела.
Воспоминания нахлынули, и прогнать их не было никакой силы: мастер Рейнар несет меня на руках в постель… мастер Рейнар распахивает на мне рубашку… кладет ладонь между моих грудей…
В гостиной повисла напряженная тишина. Тётя застыла, как статуя, боясь пошевелиться, а дознаватель нахмурился.
– Что с вами? – спросил он, буравя меня взглядом.
– По-моему, милая форката, вы мне лжете.
Я ничего не могла с собой поделать – и краснела все больше. Впервые я не испытывала гордости от нашей фамильной черты – всегда быть правдивыми, что бы ни случилось. Монжеро говорят честно, а поступают еще честнее… Виоль, дурочка! Тетя была права! Если бы ты промолчала, то не навредила бы мастеру Рейнару еще больше.
– Форката? – фьер Ламартеш приподнял брови. – Отвечайте. Итак, палач прикасался к вам?
– Не совсем… - забормотала я, пытаясь найти выход из этой ситуации.
– То есть он дотрагивался до меня… Но не в том смысле… Он сделал это, чтобы меня вылечить. Это было совсем не тем прикосновением, которым можно оскорбить…
– Объяснитесь, - потребовал фьер Ламартеш.
Он чуть подался вперед, и я поняла, что не могу противиться ему – меня как будто подталкивали к краю пропасти, принуждая говорить, и я не смогла промолчать.
– Виоль… - прошептала тётя, но я смотрела в глаза королевскому дознавателю и слышала её, словно издалека.
– Я промокла, - произнесла я каким-то чужим голосом, - мастер Рейнар побоялся, что начнется жар. Он лечил меня наложением ладоней. У меня потом остался ожог… вот здесь… - я снова покраснела, стыдливо указав на край своего корсажа.
– Чудесно, - саркастически сказал дознаватель, откидываясь на спинку кресла, и я жадно вздохнула, будто вырвалась из тесной клетки на свободу. – Всё чудесно, и его забота о вас похвальна. Только вот лечить благородных девиц полагается монахиням. Или дипломированным лекарям. Но никак не палачам. Благодарю, - он встал и поклонился тёте, потом мне, - прошу прощения, что побеспокоил.