Жена-попаданка для графа Зотова
Шрифт:
— Мари, ты опять вмешиваешься в разговор взрослых, — недовольно поджала губы тётушка, посмотрев на воспитанницу.
— Простите, — девочка виновато опустила голову.
— Я рада, что моя дочь не осталась равнодушной к чужой боли, — невозмутимо произнесла Екатерина Николаевна. — Тем более это её крепостные.
— Хватит обсуждать поступок Софьи Андриановны, — прервал наш разговор Константин, заговорив строгим голосом. — Скоро ужин, моей супруге нужно привести себя в порядок.
— Да, конечно, дорогой племянник, — вздёрнула нос тётушка и гордо
Гораций остался на улице, виляя хвостом. Личный грум графа взял поводья и повёл коня на задний двор.
Как только я перешагнула порог, у меня опять появилось странное чувство, будто я здесь уже была. Может быть, это память прежней хозяйки проснулась?
— Думаю, Софья Андриановна, вам не нужно проводить экскурсию по дому, — отстранённо произнёс граф. — Только теперь ваша комната в хозяйской части дома.
— Конечно. Спасибо, Константин Александрович, — кивнула я мужу, осматривая вестибюль.
Под ногами лежала узорчатая плитка, которая местами треснула. Впереди возвышалась широкая деревянная лестница на второй этаж, вполне крепкая на вид, а высоко над головой среди тёмных балок и белёного потолка висела тяжёлая бронзовая люстра с оплавленными свечами. На стенах были прикреплены светильники-канделябры, судя по многочисленным застывшим капялм воска, ими пользовались чаще, чем люстрой.
Сердце сжалось от жалкого вида просторного пустого помещения.
— Мебель из вестибюля находится в кладовке, скоро слуги наведут тут полный порядок, — словно прочитал мои мысли муж. — Главное, крыша серьёзно не пострадала, но подлатать всё же следует, пока сильных дождей не было.
— Да, конечно, — на автомате ответила я, поднимаясь по лестнице.
Я не знала, куда идти, но меня словно что-то тянуло в правильном направлении. Опять память Софьи?
Екатерина шла за мной, ей даже не понадобилось подсказывать мне, куда идти. В сумрачном коридоре канделябры без свечей выделялись из стен на каждом шагу, отчего казалось, что я в подземелье. Странное сравнение.
Дверь своих покоев я отыскала сама. Просторная светлая спальня уже была прибрана и готова к проживанию. Пара диванов, кресла, столик для чаепития, пустой стеллаж, огромное зеркало во весь рост, бордовые портьеры с золотыми кистями и большая кровать с белым балдахином.
— Здесь раньше были мои покои, — с тоской произнесла Екатерина, когда плотно закрыла дверь за собой. — Теперь тут хозяйка ты, София.
— Мне неловко, что я занимаю вашу спальню, — чуть улыбнулась я матушке.
— Всё в порядке. Я рада, что вообще вернулась в Дивное, — вздохнула женщина. — Мне выделили хорошую комнату, не переживай. Ты быстро нашла покои. Я даже удивилась.
— Меня словно тянуло сюда, — вздохнула я, осматривая комнату. Тут не помешает поменять выгоревшую обивку на стенах. Особенно заметно, что кое-где раньше висели картины, на их местах ткань выделялась тёмными прямоугольными пятнами разных размеров.
— Софья, я тут подумала, — замялась вдруг Екатерина Николаевна, — раз уж ты
— Саквояж? — приподняла я брови.
— Сейчас принесу. Он у меня в сундуке лежит. Я тебе его не показывала, хотела оставить себе как память о дочери. Она им очень дорожила. Отец подарил его, когда Софья закончила школу медсестёр. Подожди пару минут, — матушка резко развернулась и торопливо покинула комнату.
Вернулась она быстро, держа в руках небольшой кожаный чемоданчик в виде продолговатого бочонка.
— Вот, надеюсь, тебе он пригодится. Пусть приносит пользу людям, всё лучше, чем будет гнить у меня в сундуке, — взволнованно произнесла Екатерина. — Софья мечтала стать настоящим лекарем и хотела учиться дальше.
— Спасибо, — затаила я дыхание, догадываясь, что внутри.
Взяла чемодан и поставила его на стол. Провела ладонью по гладкой коже, оценив её высокое качество. Открыла защёлку, подняла крышку и замерла.
Деревянный стетоскоп, стеклянный шприц с металлическими поршнем и иглой, целый и ни капли не ржавый. Пара странных инструментов непонятного назначения тоже лежали в отсеке. Хирургическая игла, шёлковые нити и кетгута, упакованные в бумагу, и несколько маленьких стеклянных бутылочек с порошками и жидкостями разных цветов. Взяв один с белыми кристаллами, я прочитала формулу магниевой соли, что несколько удивило меня. Я смогла разобрать названия всех препаратов и трав, даже обнаружила марганцовку, йод и хлорную известь.
— Ну как? Нужные вещи? — осторожно поинтересовалась Екатерина.
— Это офигительно! — не удержалась я, выдав фразу из моего времени. — Ещё как нужные! Спасибо большое. Вы даже не представляете, как я рада, что вы всё же решились отдать мне этот чемоданчик лекаря.
Я действительно обрадовалась такому подарку — пусть на дворе не двадцать первый век, но всё же лучше иметь такие простые инструменты и препараты под рукой, чем вообще ничего.
— Замечательно, — улыбнулась матушка, смахнув непрошеную слезу, — пусть они принесут пользу тебе и людям.
Поджав губы, я не удержалась и обняла Екатерину, так меня растрогал её жест. Всё же она решила не держать этот дорогой саквояж у себя в сундуке, а отдать его мне, чтобы использовать по назначению.
Пока я в деревне роды принимала, Настасья успела развесить в гардеробной мои вещи. Горничная появилась тут же, как только я успела убрать саквояж в шкаф.
Пока она помогала мне умываться и причесываться, рассказывала о том, как все удивились, когда узнали, что барыня осталась в доме старосты принимать роды у его снохи. И я поняла: сарафанное радио тут налажено не хуже, чем в двадцать первом веке, а то и лучше. Скоро вся округа будет знать, что молодая графиня Зотова приняла роды у крепостной крестьянки, хотя ничего постыдного я в этом не вижу. Надо будет, ещё раз помогу хоть крестьянке, хоть дворянке в родоразрешении. Для меня все беременные равны.