Жена путешественника во времени
Шрифт:
– Восьмерку в угол,– указываю я кием, и она идет туда. Вокруг стола раздается дружный вздох.
– Эх, это было прекрасно, – говорит Алисия. – Давай еще.
Клэр улыбается в темноте.
– Щегольнуть тебе не удалось, – говорит Марк Алисии.
– Я слишком устала, чтобы сосредоточиться. И слишком зла.
– Из-за отца?
– Да.
– Ну, если ты его шпыняешь, он шпыняет в ответ.
– Любой имеет право на ошибку, – надувает губы Алисия.
– Где-то с минуту это звучало как Терри Райли, – говорю я
– Это и был Терри Райли, – улыбается она. – Из «Танца Саломеи ради мира» [59] .
– Как шалом попал в «Тихую ночь»? – смеется Клэр.
– Ну, знаешь, Иоанн Креститель, я подумала, что связь прямая, и если первую партию виолончели опустить на октаву пониже, звучит просто здорово, ляля– ля-ЛЯ…
– Но нельзя винить отца, что он обозлился, – говорит Марк. – В смысле, он знает, что случайно ты бы такое не сыграла.
Я наливаю себе вторую порцию.
59
Двухчасовой цикл из пяти струнных квартетов, написанный калифорнийским композитором-минималистом Терри Райли (р. 1935) для «Кронос-квартета» и впервые исполненный в 1989 г.
– Что сказал Фрэнк? – спрашивает Клэр.
– Ну, он врубился сразу. Он вроде пытался понять, как подстроиться под это дело, вроде соединить «Тихую ночь» и Стравинского. Фрэнку ведь восемьдесят семь, и ему плевать, что я валяю дурака, если ему от этого весело. Арабелла и Эшли здорово разозлились.
– Да уж, не слишком профессионально, – сказал Марк.
– Какая разница? Это всего лишь церковь Сент-Бэзил, так ведь? – Алисия смотрит на меня. – А ты что думаешь?
– На самом деле мне все равно, – отвечаю я, подумав. – Но если бы мой отец это услышал, он бы очень разозлился.
– Правда? А почему?
– Он думает, что нужно уважительно относиться к каждому музыкальному произведению, даже если оно ему не очень нравится. То есть он не любит, например, Чайковского или Штрауса, но будет играть их очень серьезно. Поэтому он великий; он играет все так, как будто любит это всем сердцем.
– Ясно. – Алисия подходит к бару, смешивает себе еще один коктейль, обдумывает мои слова. – Знаешь, тебе повезло, что у тебя есть великий отец, который любит что-то, кроме денег.
Я стою за спиной Клэр, в темноте провожу пальцами по ее позвоночнику. Она заводит руку за спину, и я хватаю ее.
– Не думаю, что ты бы так сказала, если бы хоть немного знала мою семью. К тому же твой отец, кажется, очень о тебе заботится.
– Нет, – качает головой Алисия. – Он просто хочет, чтобы перед его друзьями я была идеальной дочерью. На меня ему плевать. – Алисия накрывает шары треугольником и ставит их на место. – Кто хочет сыграть?
– Я,– говорит Марк.– Генри?
– Конечно.
Мы
Я разбиваю. Номера 4 и 15 закатываются сразу.
– Сплошные,– говорю я, видя двойку в углу.
Закатываю ее, но случайно цепляю тройку. Я начинаю уставать, координация нарушена из-за виски. Марк играет напористо, но без особого таланта и забивает 10 и 11. Мы быстро продолжаем, и вскоре я забиваю все сплошные. 13-й номер Марка зависает над угловой лузой.
– Восьмерка, – указываю я.
– Знаешь, если шар Марка упадет, ты проиграешь,– говорит Алисия.
– Знаю.
Аккуратно пускаю биток через стол, он любовно целует восьмерку и мягко посылает ее к тринадцатому номеру, и кажется, что он сейчас объедет 13 как по рельсам и благородно упадет в лузу. Клэр смеется, но потом тринадцатый качается и падает.
– Ну что ж, как пришло, так и ушло.
– Хорошая игра, – говорит Марк.
– Господи, где ты так научился играть? – спрашивает Алисия.
– Это одна из вещей, которой я учился в колледже. – Наряду с пьянством, английской и немецкой поэзией и наркотиками.
Мы убираем кии, берем бутылки и бокалы.
– Какая специальность? – Марк отпирает дверь, и мы все идем по коридору к гостиной.
– Английская литература.
– Почему не музыка?
Алисия осторожно берет в одну руку свой бокал и бокал Клэр и открывает дверь в гостиную.
– Не поверишь, насколько я немузыкален, – смеюсь я. – Родители были уверены, что им из роддома принесли другого ребенка.
– Нелегко, наверное,– говорит Марк.– Но, по крайней мере, тебя отец не заставляет быть юристом, – говорит он Алисии.
Мы заходим на кухню, Клэр включает свет.
– Тебя он тоже не заставляет,– отвечает Алисия. – Тебе это нравится.
– Ну и я об этом говорю. Он никого из нас не заставляет делать то, чего мы не хотим.
– Нелегко было? – спрашивает Алисия. – Я бы ловила каждое слово твоего отца.
– До того как умерла мама, было хорошо. После этого все стало ужасно. Если бы я был гением-скрипачом, может быть… Не знаю.– Я смотрю на Клэр и пожимаю плечами. – В любом случае, мы с отцом не уживаемся. Вообще.
– Почему?
– Пора спать,– говорит Клэр.
Она хочет сказать, что хватит расспросов. Алисия ждет ответа.
– Ты когда-нибудь видела фотографию моей мамы? – спрашиваю я Клэр. – Я похож на нее.
– Ну?
Алисия моет под краном бокалы. Клэр вытирает.
– Он не может смотреть на меня. Конечно, это только одна причина из многих.
– Но…
– Алисия… – пытается сказать Клэр, но Алисию не остановить.
– Но он твой отец.
– То, что делаешь ты, чтобы позлить отца, это просто глупости по сравнению с тем, что мы с отцом сделали друг с другом,– улыбаюсь я.