Жена самурая

Богачева Виктория

Наоми не помнила, как они дошли. Она делала шаг и останавливалась, пережидая очередную схватку. Она падала на колени прямо в грязь, потому что не могла больше стоять, поднималась и шагала вновь. Ее волосы слиплись от пота, а кимоно — промокло почти насквозь. Она плакала и размазывала слезы по лицу, всхлипывала и все крепче сжимала руку Масато-сана.

— Я н-не знаю, что мне делать, — Наоми клацала зубами при каждом слове.

— Ее нужно отнести в деревню, — солдаты негромко переговаривались друг с другом

за спиной Масато-сана.

Она едва слышала их, сосредоточившись на собственной боли и панике.

— Масато, ты не можешь… не можешь сделать это. Не должно нам видеть госпожу такой.

— Это попрание всех наших традиций. Кенджи-сама будет вправе казнить тебя!.. — у кого-то из воинов перехватило дыхание от происходящего.

— Пусть, — мужчина огрызнулся, помогая Наоми устроиться под первым деревом, что встретилось на их пути. — Лучше отыщите ручей и достаньте чистые повязки! Они нам понадобятся…

— Где бы нам их взять? — донесся чей-то едкий голос. — Никто ведь не предполагал подобного исхода!

— Разрежьте плащи! Да хоть всю одежду разорвите на полоски, — сквозь стиснутые зубы процедил Масато-сан.

Он держал в руках тонкое запястье Наоми, отсчитывая удары ее сердца.

— Госпожа, вы должны успокоиться, — мужчина поймал ее полубезумный взгляд. — Успокоиться и начать дышать. Иначе у нас ничего не получится.

«У нас. Он сказал — у нас!» — теперь Наоми была готова расплакаться уже не от ужаса, а от накатившего вдруг облегчения.

Она была не одна. Масато-сан сидел рядом, держал ее за руку и показывал, как дышать. И она вторила ему, смотря прямо в глаза, будто завороженная.

— Вот так, госпожа, вот так, — мужчина улыбнулся ей бескровными губами. — Вот так.

Наоми смогла подышать почти пять минут, пока очередная схватка не заставила ее выгнуться под нечеловеческим углом. Она застонала, отвернула лицо, уткнувшись в древесную кору.

— Расстелите плащи! — Масато-сан взял ее на руки и бережно перенес на ворох солдатской одежды.

— Боги!.. — Наоми прикусила губу и стиснула в ладонях плотную ткань. Она была готова сейчас на что угодно, лишь бы это все прекратилось.

Каждый раз она думала, что не сможет больше выдержать, но каждый раз выдерживала и получала короткую передышку, а после все повторялось. Наоми тяжело дышала, будто загнанный охотниками зверь.

Масато-сан разрезал подол ее кимоно и хададзюбана, но она едва обратила на то внимание.

— Воду нужно согреть — она будет ледяной.

— Отличная мысль! Давай, разведи костер и приведи к нам врагов…

— Отойдите все подальше. Пусть подле госпожи останется Масато. Мы не должны на это смотреть…

«Почему их пугает дым от костра? Мои крики разносятся намного дальше…» — подумала Наоми, краем сознания цепляясь за ускользавшую мысль.

Внутри — где-то внизу живота — она чувствовала

почти ежесекундные сокращения. А еще как никогда остро она чувствовала своего сына.

Она потеряла счет времени, на нее напало муторное, спасительное забытье. Ей все еще было больно и холодно, и все внутри сжимала ледяная рука, но Наоми словно смотрела на происходящее с ней сверху. Словно не была его частью.

Минута тянулась за минутой — медленно, неторопливо. Она пыталась выполнять все, что говорил Масато-сан — дышать на его счет, расслабиться, отдыхать, когда выпадала такая возможность — но пыталась почти безуспешно. Наоми так устала, так вымоталась… У нее не хватало сил даже вдохнуть!

— Такеши… — тихонько застонала она. — Такеши…

«Боги, пожалуйста, пусть это все закончится. Я больше не могу! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…!»

Кажется, Масато-сан закричал, что видит головку ее сына. К тому моменту Наоми едва его слышала. Он просил ее потерпеть и постараться еще немного, еще чуть-чуть, буквально пару раз.

Обессилев, Наоми со стоном впилась ногтями в холодную землю и вытолкнула ребенка в подставленные Масато-саном руки. Мужчина что-то говорил ей, поспешно кутая ее сына. Наоми приняла отчаянную попытку посмотреть на него, почти смогла повернуть голову, но без сил откинулась на плащ и закрыла глаза.

Ей почудилось, как Масато-сан сказал, что она родила дочь.

Конечно же, он ошибся. Она родила мальчика, и она назовет его Таро, если только… если только сможет прежде открыть глаза.

*Название глава получила в честь 9-го месяца по японскому календарю- месяцу долгих ночей.

* Таро — великий сын (это имя дают только первому сыну)

* тё — 109 метров

* ри — 3,927 км

Глава 32. Нагацуки. Часть 2.

Небо медленно розовело перед скорым рассветом. Над землей еще стелились ночной туман, и можно было увидеть луну, но вдоль линии горизонта уже налилась цветом яркая полоса — вот-вот покажется солнце.

Он вдохнул полной грудью прохладный воздух и на мгновенье задержал дыхание.

— Такеши-сан?

Он вздрогнул и сцепил покрепче зубы, досадуя на себя. Он никогда уже не будет прежним.

Такеши повернулся и отошел от деревянных поручней, на которые опирался.

— Мусасибо-сама, — ответил он и склонил голову перед невысоким, обритым наголо стариком. Несмотря на холодное утро тот стоял на земле босиком.

— Идем.

Такеши прошел вслед за ним, поправив на плечах короткую темную куртку. Он опустился на колени перед низким столиком и придвинул к себе пиалу риса. Мусасибо-сама напротив него сделал то же самое.

Старик окинул его цепким, колючим взглядом и взял в руки палочки. Такеши уже давно позабыл, каково это — дожидаться, пока кто-то старший начнет трапезу.