Жена завоевателя
Шрифт:
Гвин молча повернулась, чтобы позволить Джону увести ее из комнаты.
– Откуда у вас этот плащ, миледи? – Голос Марка хлестнул ее по спине как холодная рука.
Она на мгновение приросла к полу, потом, поспешила вперед, потянув Джона за руку и пытаясь поскорее выйти из комнаты, прежде чем Марк снова задаст опасный вопрос.
– Миледи, откуда у вас этот шерстяной плащ?
– Джон, – обратилась она умоляюще к старому другу, – возможно, я не совсем здорова.
Она сглотнула горькую, как желчь, досаду и уставилась
– Ночь была тяжелой, и сейчас я хочу отдохнуть.
– Останьтесь, леди, – спокойно приказал Марк. – Я хочу немного поговорить с вами.
– Джон, – в отчаянии взмолилась ока. Марк положил руку ей на плечо:
– Подождите.
Гвин рванулась от него. Она была на опасной грани, готова была вспылить. Ей хотелось наброситься на Марка и рвать его зубами.
Они с Марком испепеляли друг друга взглядами.
– Миледи, – сурово прервал аббат эту безмолвную дуэль. – Лорд Эндшир не только принес нам весть о том, что вы в опасности, за что вы должны быть ему признательны. Он также сообщил нам, что наш король передал опекунство над вами лорду Эндширу, чтобы защитить вас и ваше имущество от посягательств.
Она в недоумении открыла рот.
– Мой король никогда бы этого не сделал! – выкрикнула она.
Гвин стремительно повернулась к Джону:
– Стефан дал обещание отцу, что никогда… никогда не отдаст меня никому без моего согласия!
– У короля Стефана есть и другие подданные, а не только вы, леди Гвиневра, – заметил Марк.
Аббат фыркнул:
– Это детский эгоизм, леди!
Марк продолжал так, будто клирик не произнес ни слова:
– Подданные, о счастье которых он тоже должен заботиться, как, разумеется, и о вашем. – Он улыбнулся. – Что же касается меня, я сделаю все возможное…
Этого не могло быть. Она с трудом сдерживалась. Руки Гвиневры были сжаты в кулаки, лицо пылало.
– И потому, – говорил Марк, – наш король испытывает потребность защитить свои интересы. А именно – Эверут.
– Вы хотели сказать – Эндшир, – выкрикнула она ему в лицо. – Вы солгали ему! Вы солгали моему королю!
– Леди Гвиневра, – попытался обуздать ее аббат.
– Именно так и было, – сказала она, внезапно успокоившись. – Вы продали свою лояльность королю за опекунство надо мной.
Марк отвесил легкий поклон:
– Вы того стоите, миледи.
– Но ведь это окончательно еще не решено, не так ли? – спросила она, обращаясь к Джону.
Тот печально покачал головой.
– Судя по вашим действиям, – заявил аббат, – это следует решить в ближайшем будущем. Мне становится совершенно очевидным, что такого рода опекунство необходимо.
В ушах у Гвиневры зазвенело, и она оперлась на руку Джона, стараясь побороть головокружение и охватившую ее панику.
– Гвин, – пробормотал Джон ободряюще, но его слова едва доносились до нее сквозь звон в ушах: – Может быть, тебе стоит остаться
Она провела языком по пересохшим губам. Он начнет ей задавать вопросы, на которые она не сможет ответить. Вопросы о том, где она раздобыла этот плащ, и о том, где провела ночь. И каждый ответ может решить участь Язычника, а каждый отказ – судьбу Эверута.
– Да, Джон. Я останусь. Марк улыбнулся.
Джон вышел, а аббат скользнул за шпалеры, закрывавшие вход в другую комнату, и оставил их вдвоем. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было шуршание одежды удалявшегося аббата по каменным плитам пола. Потом наступила полная тишина. Марк указал на кресло возле полыхавшей жаровни:
– Сядьте, Гвин.
Она мысленно посоветовалась сама с собой и решила, что возражать бессмысленно и бесполезно до идиотизма. Поэтому села.
– Мы все так беспокоились о вас.
– Прекратите, Марк, – огрызнулась она. – Все ушли, и больше дурачить некого.
Он рассмеялся:
– У вас такой характер, что однажды может повлечь за собой вашу смерть.
– Или вашу, – парировала она.
Его смех медленно замер. Он положил руку на подлокотник кресла и наклонился над ней:
– Откуда у вас этот плащ?
Она повернула голову так, чтобы он не видел ее лица.
– Какая разница?
Другая его рука легла на спинку кресла таким образом, что она оказалась между его раздвинутыми руками. Он склонился еще ниже к ее липу:
– Откуда у вас плащ?
– Он мой.
– Ничего подобного, – зашипел он у самых ее губ.
Она нервно сглотнула:
– Какое это имеет значение, Марк?
Он так плотно сжал губы, что они побелели. Его аристократическое, обычно невозмутимое лицо с орлиным носом стало пунцовым.
– Да, едва ли, – согласился он. Дыхание его омывало ее лицо. В ноздри ей ударил кислый удушающий запах кожи и железа. – Но было бы уместно, если бы вы отвечали на мои вопросы.
Гвин попыталась было соскользнуть с кресла. Лоб ее покрылся густой испариной.
– Не понимаю, какой интерес может представлять для мужчины моя одежда, – сказала она, скрывая дрожь в голосе и возвращаясь к обычному для нее стилю общения с Марком – уверенному равнодушию. – Но если угодно, я могу адресовать вас к своей портнихе, если вы так впечатлены ее мастерством.
Он слегка отклонился назад и оглядел ее порванное и запачканное платье.
– Если она одевает вас так, то это не вызывает у меня никакого интереса.
Перед мысленным взором Гвин вдруг предстал образ Марка фиц Майлза, лорда Эндшира, одного из самых хитроумных и коварных лордов в королевстве, одетого в женскую тунику и головной убор и приплясывающего вокруг майского шеста.
Она усилием воли подавила желание расхохотаться, прикусив язык.
– Я знаю, что этот плащ не ваш, Гвин. И это имеет значение. Это важно.