Жена завоевателя
Шрифт:
Она могла бы попросить его поддержать Стефана, или Генриха, или мусульманского вождя Шур-аль-Дина, который готов был сокрушить крестоносцев за морями. Он сделал бы все. Политика не имела значения. Значение имела Гвиневра – ее несокрушимая твердость, ее роскошное тело, ее острый ум. Марк умел распознать сокровище, когда оно оказывалось в поле зрения, а все, чего он желал, находилось в «Гнезде».
Но Соваж удалится из «Гнезда». В этом Марк был уверен. Он выманит его оттуда, посулив переговоры, а потом предъявит ультиматум и даже не будет притворяться, что готов
И если Гвин считает, что шкатулка со святыней у него, Марка, тем лучше. Через две недели это недоразумение сыграет ему на руку.
Должно быть, шкатулка была приторочена к седлу коня Соважа, который, как предположил Марк, попал в руки двух людей из его свиты. Одним из них был Наблюдатель по имени Александр. Лучше держаться от них подальше. У них была привычка убивать людей, интересующихся Наследниками. Знал ли об этом отец Марка? Чертовы шотландцы!
Пальцы Марка дрогнули, из них выскользнул кусочек дерева и упал на землю.
Теперь маленькая деревянная фигурка лошади осталась без одной ноги. Марк пинком отшвырнул ее.
Но, должно быть, шкатулка так и не всплыла. Должно быть, она осталась где-нибудь в грязи поблизости от места, где они захватили Соважа. Марку следует послать нескольких своих людей обшарить там каждый куст и найти эту вещицу.
А оттуда его людям надо будет отправиться в лагерь Генриха фиц Эмпресса и сообщить ему интересные сведения.
Сейчас Марк располагал только одним ключом от сокровищницы. Но с помощью искусства, хитрости и холодной твердой стали он намеревался завладеть всем, что принадлежало Наследнику.
Он ощутил холодную сталь и вес этого ключа, свисавшего с его шеи на искусно изготовленной серебристой же цепочке, которую он заказал и приказал де Луду сохранить для него во время его последней поездки в Ипсайл-на-Тайне.
Этот ключ был только началом.
Будет время для всего. И всему свое время. В недалеком будущем для Эндшира наступит время восстать из пепла, а для Соважа – пасть.
Глава 20
Стоя на коленях в огороде и помогая приготовить почву на зиму, Гвин пыталась забыть о ситуации, в которой запуталась. Ничего нельзя было поделать. Она могла только ждать. И надеяться.
Эта мысль была просто нелепой и смехотворной. Надеяться на что? Надеяться на то, что король Стефан будет побежден, или на то, что сокрушат Генриха, господина Гриффина?
И в том и в другом случае неминуемо должен был пострадать тот, кто был ей дорог.
Кровь застучала у нее в висках, и она уставилась в ясное голубое небо.
Ей требовалось побродить по стене замка.
Она поднялась на ноги, оправила юбки и двинулась к зубчатой стене и укреплениям на ней. Она шла быстро, опустив голову и не глядя по сторонам, когда столкнулась с чем-то твердым.
– Ух-х! – послышался голос. Алекс, шатаясь, отступил на несколько шагов, отдуваясь, хлопая себя по животу и гримасничая.
– Сэр Алекс, – задыхаясь, выговорила Гвин и поспешила
Он попятился еще на несколько шагов, протягивая вперед руку, будто отстраняя ее.
– Все прекрасно, миледи.
Она отступила и расправила юбки, завертевшиеся вокруг щиколоток.
– Какой славный вечер.
Она готова была говорить обо всякой чепухе, не в силах смотреть ему прямо в глаза.
Гвин не хотелось видеть его лицо, особенно теперь, когда у нее возникло ощущение, что он подозревает ее.
– Это так, – последовал монотонный ответ.
– Да, это так.
Она двинулась дальше, опустив голову.
– Недавно катались верхом?
Она медленно повернулась к нему:
– Нет.
– А мне показалось, что ваш конь хромает.
– Нет, – ответила она еще медленнее, потом повернулась к нему: – А в чем дело?
Он пожал плечами:
– Я не думаю, что есть основания для беспокойства. Просто я видел, что его не было, в конюшне. Вот и все.
Ужас холодной волной распространился по ее телу, омыл желудок.
– Я люблю ездить верхом, сэр. У милорда возникли какие-нибудь проблемы в связи с этим?
Он покачал головой, продолжая сверлить ее глазами:
– Нет.
– Тогда не понимаю, почему это беспокоит вас.
Она с ледяным выражением лица вскинула голову и зашагала прочь.
– Если вы причините ему вред, Гвиневра, пожалеете об этом.
Она остановилась, но не повернула к нему головы. Он больше не сказал ничего, и она пошла дальше, стараясь не схватиться за сердце и пытаясь скрыть его бешеное биение.
– Я слышал, что верховая езда проясняет мозги, – сказал он ей в спину. – Особенно при головной боли.
Ей стоило отчаянного усилия не приподнять юбки и не пуститься в бегство.
Люди Гриффина разбрелись по замку и его окрестностям как рабочие пчелы. Одни занимались подготовкой стен к восстановительным работам в тех местах, где каменная кладка раскрошилась, другие работали на полях: октябрь был последним месяцем в году, подходившим для пахоты. Многие из рыцарей тренировались в рукопашном бою с копьем, мечом и короткой кривой саблей. Гриффин хотел, чтобы его люди сохранили боеготовность в любых условиях. Им предстояло здесь жить, заводить семьи, но начинать надо было теперь же.
И он пытался этому способствовать.
Он постоянно ощущал присутствие Гвин, куда бы она ни направлялась – шла ли в огород с поварихой или разговаривала с Уильямом из Файв-Стрэндс (она настояла на том, чтобы он остался здесь) об известковании полей в отдаленном мэноре, приветствовала ли очередного гонца или болтала на ходу с одной из множества женщин, теперь живших в «Гнезде», что происходило чаще всего.
Откуда они все явились? – удивлялся он на следующий день, помогая втаскивать камень на стену. – Сплошные груди и хихиканье, – проворчал Фальк, когда Гриффин втащил камень, Но Гриффин, заметил, что Фальк прервал эту потогонную работу, чтобы помочь одной из этих женщин подняться по ступенькам, что свидетельствовало о том, что он не такой уж мужлан.