Жена завоевателя
Шрифт:
Несколько долгих минут они смотрели на шкатулку. В сознании Гриффина все еще метались обрывки мыслей и чувств, как щепки разбитого судна после бури. Смущение. Решимость. Гнев.
Самым сильным чувством, оставшимся в результате, был гнев. Гнев против отца.
Его потрясла причина этого гнева: он рассердился, потому что отец не захотел обучить его.
– А теперь, Алекс? – спросил он тупо. – Что мне делать теперь?
– Почему бы тебе не прочесть письма?
Гриффин рассмеялся, и это облегчило его душу. Так и должно было быть между Алексом и им. Товарищество, смех, дружба. Но теперь,
– Значит, таково твое руководство? Я и сам должен был подумать об этом.
Алекс улыбнулся:
– Я никогда не утверждал, что я самый умный Наблюдатель, но…
– Я застрял с тобой и топчусь на одном месте, – закончил Гриффин их старую привычную шутку.
Алекс усмехнулся. Они оба вдруг посерьезнели, и Алекс указал жестом на свитки пергамента.
– Так что в них?
– Гвиневра сказала, что это переписка ее родителей, когда де л’Ами был в крестовом походе.
Гриффин взял в руки один и развернул его. Его огрубевшие пальцы оставляли царапины на пергаменте.
«Моя бесценная!
Я женился на тебе не для того, чтобы говорить о тебе с другими. Я женился на тебе для того, чтобы мы вместе дивились чудесам. Без этого я просто тупею. Приезжай ко мне. Зачем нам ждать? Я хочу прикасаться к твоим волосам. Пошлю за тобой Майлза. Никто не может устоять против него, а он очень высокого мнения о тебе. Здесь, со мной, ты будешь в безопасности. Дамьетта скоро падет, а вслед за ней и Иерусалим. Моя судьба связана с этим городом и с тобой. Приезжай ко мне».
Следующее письмо мало чем отличалось от предыдущего. Только было длиннее.
«Моя бесценная! Я был не прав, посылая за тобой. Не могу отозвать Майлза назад, но если ты еще не уехала, оставайся там. Не приезжай в этот ад. Здесь не прекращаются песчаные бури, постоянно дует ветер и бои не кончаются. Если ты приедешь, я не смогу ясно мыслить. Оставайся дома. Создай для нас дом. Я вернусь к тебе. Я хочу сына и столько дочерей, сколько ты сможешь мне подарить или сколько потребуешь от меня.
Прежде всего береги себя. Это главное.
Любовь моя, все идет не так хорошо: и для нас, и для Господа нашего, во всяком случае здесь, в Леванте [7] . Я молился Господу в надежде на то, что эти письма дойдут до тебя и что ты не покинула «Гнездо». У нас осталось еды всего на несколько дней. Вода затхлая, лошади мрут и падают прямо под нами. Пусть Господь пощадит нас и сохранит тебя дома. Я хочу вернуться домой, чтобы быть с тобой в нашем любимом «Гнезде». Единственный свет во мраке – наш дорогой Жонесс. Когда вернемся, следует сделать для него что-нибудь особенное. Не попросишь ли своего отца, чтобы он подарил ему какую-то часть этих чертовых валлийских холмов? Жонесс полюбит их дикость, как я люблю его. Только благодаря ему я смог продержаться так долго в надежде на то, что увижу тебя снова.
7
Название группы стран восточной части Средиземного моря – Сирии, Иордании, Израиля, Египта, Ливана.
Элли, любовь моя, мы получили это».
Гриффин медленно
Кристиан Соваж писал своей жене Алиеноре, известной всем под именем Элли.
Значит, отец Гвиневры сидел у огня, читая эти письма ночь за ночью. Любовные письма Кристиана Соважа, адресованные его любимой жене, в которых он сообщал ей о своей любви к де л’Ами. До того как все рухнуло.
Возможно, де л’Ами раскаивался после всех этих лет? Возможно, раскаяние сокрушало его душу, когда он сидел в темноте у огня?
Пальцы Гриффина сжали край пергамента. Ему пришлось приложить усилие, чтобы заставить их расслабиться. Какая удача, что в последнем письме речь шла только о сокровище. Тогда пришел конец любви. Они нашли сокровище. Или им его отдали. И все же это случилось. Наследник Карла Великого в лице его отца наложил лапу на какую-то часть сокровищ, хранившихся в Святой земле. И теперь его кровь бурлила в жилах Гриффина, заставляя его желать этого сокровища со страстью, граничившей с отчаянием. Как и его отца. Как и отца Гвиневры.
Он рывком поднялся на ноги.
– Куда ты? – воскликнул потрясенный Алекс.
– К Гвиневре.
Он распахнул дверь и вышел.
Гвин была внизу, в своем розарии. Она бродила между кустами роз, между рядами подстриженных колючих веток. Вечер был пурпурным и холодным, но она не замечала этого. Ей надо было успокоиться, избавиться от нервной энергии, пока не вернется Гриффин и пока она не расскажет ему правду. И от этой мысли у нее кружилась голова и она испытывала одновременно облегчение и страх.
Скоро ворота закроют на ночь. Она услышала крики стражей, оповещающих крестьян в деревне и в полях. «Домой! – кричали они. – Ворота закрываются. Тушить огни, и домой».
Она встала на колени перед длинной рабаткой роз и осторожными движениями воздвигла холмик земли вокруг корней растения, уплотняя землю ребром ладони. Скоро образуются бутоны на кустах роз, цветущих дважды в год, как раз перед Святками.
Оставалось с нетерпением ждать этой красоты, когда кругом царили мрак и холод.
На сад пала тень. Гвин подняла голову. Над ней возвышалась высокая поджарая фигура в латах. Гонец. На нем не было никаких знаков отличия, ничего, что позволило бы выделить его среди остальных.
– Леди Гвиневра?
Сердце ее забилось чаще. Она кивнула.
– У меня есть кое-что для вас. Она поднялась на ноги:
– Что это? Кто вас послал?
– Мне приказано отдать вам это.
Он выбросил вперед руку. Защищавшая руку броня доходила почти до запястья. На его ладони покачивался маленький кожаный мешочек.
Она спрятала руки за спину:
– Что это?
– Не знаю, миледи.
Он оглянулся:
– Мне пора.
Она не сводила глаз с мешочка. Только одно лицо могло посылать ей тайные послания.
Она выхватила мешочек из рук гонца.
– Что, если бы здесь оказался мой муж? – спросила она резко, не скрывая своего гнева и смущения.
Его мрачные глаза встретились с ее взглядом:
– Мне говорили, что вы еще не обвенчаны.
К щекам ее прилила кровь.
– Если бы поблизости оказался лорд Гриффин, миледи, я дал бы вам вместо него это.