Женаты против воли
Шрифт:
— Я ничего не сказал и не скажу. Его команда тоже будет молчать. Ты спасла их друга, они очень благодарны тебе и всем говорят, что сами справились.
— Но...
— Финне Монрей не дурак. Дурак не продержался бы столько лет у власти. Он поймет что что-то не так, поймет и начнет выяснять. Сама понимаешь, что все следы уничтожить не удастся.
— Понимаю, — кивнула я. — Вы уже получили от него ответ?
— Да. Он требует твоего немедленного возвращения. И моего тоже. Хочет получить от нас отчет лично.
— Логично.
— Не сейчас. — Питер наложил компрессы на руки и теперь принялся ловко накладывать бинты. — Ты еще слишком слаба. Кроме того, надо, чтобы раны затянулись.
— Глава знает, что я ранена?
— Да.
Я некоторое время молчала, а потом прошептала:
— Спасибо.
Мужчина замер на мгновение, а потом продолжил работу.
— За что?
— За все. Не знаю, чем заслужила такого друга, как ты, Питер.
— Друга, — пробормотал он, заканчивая перевязку. — Ты же знаешь, что я делал это не по дружбе, Рин. Я люблю тебя. И готов сделать все. чтобы спасти тебя.
Мне никогда не признавались в любви, и я понятия не имела, что с этим делать и как реагировать.
— Я не достойна твоих чувств и тебя.
— Не говори так. Ты чудесная, сильная, смелая, решительная и честная. Ты так не похожа на женщин нашего рода. Да и на других тоже. Одна такая на целый мир. Ты даже не знаешь, как ярко светишь, озаряя всех своим присутствием.
Эти слова должны были вызвать счастье и восторг, а получились только вина и жалость. Мне бы так хотелось ответить на его чувства, но не могла. Не получалось.
Сердце было слепо и глухо.
— Прости.
— Мне не нужна твоя жалость, Рин, — жестко оборвал мужчина, поднимаясь. — Что угодно, но только не жалость. Пусть ты не любишь меня, но я все еще не оставляю надежды. Все может измениться.
Я рассеянно кивнула, знала, что ничего не будет.
Нить, связывающая нас с Коннором, стала в несколько раз толще. Ее теперь не разорвать, не разрубить и не уничтожить.
— Тебе надо отдохнуть.
— Я и так проспала целый день.
— Ничего. Для восстановления сон — лучшее средство. Лику перевели в другую комнату, так что наслаждайся тишиной и
покоем.
— Спасибо, Питер.
— До завтра.
Так прошло еще два дня.
Раны почти зажили, превратившись в некрасивые рубцы на ладонях.
Все это время я не выходила из комнаты. Много спала, ела и просто лежала, глядя в окно, пока снова не начинала дремать.
Меня навещал лишь Питер. Он же приносил еду и уносил подносы.
Я пыталась возражать, но это было бессмысленно.
— Тебе лучше оставаться одной, — заявил мужчина.
Пришлось смириться. Как и с тем, что разговаривать про прорывы, трещины и твари он со мной отказался.
Выезд назначили на утро завтрашнего дня. Питер пришел к выводу, что моему здоровью уже ничего не угрожает и можно отправиться в путь. Кроме того, уверена, что
Я тоже хотела побыстрее уехать из этого места и как можно дальше от Хоторна.
По мере того, как ему становилось лучше, мне было все сложнее отгородиться от него. Ощущение близости становилось все сильнее и сильнее. Оставалась надежда, что расстояние поможет пережить все это.
Я легла спать вечером и проснулась от странного ощущения в груди, которое становилось все сильнее.
Сев в кровати, я тяжело задышала, прижимая руку к сердцу и пытаясь понять, что произошло. Это была не боль, а что-то другое.
И только тогда я заметила тень у окна.
Кто-то сидел на подоконнике и смотрел на меня.
Я даже не пыталась присматриваться, сразу поняв, кто именно заглянул в гости.
— Что ты здесь делаешь, Хоторн?
— Не ждала?
В голосе не было ни капли сомнения. Он явно был доволен своей скандальной выходкой и извиняться не собирался. Я могла лишь радоваться тому, что Залики здесь нет. Застань нас кто-нибудь сейчас, скандал был бы знатный. И плевать, что мы оба только начали отходить от ранений.
— А должна была? — насмешливо спросила у него.
Сев на кровати, я подложила подушки под спину, поправила одеяло и подтянула колени к груди, всем своим видом давая понять, что его визит меня нисколько не напугал и не удивил.
А еще мне очень хотелось верить, что все хорошо, голос не дрожит а сердце не стучит, как заведенное.
И вообще, все происходящее очень сильно напоминало сон. Разве такое может быть на самом деле? Ночь, тишина и мы вдвоем в моей комнате?
У Хоторна, конечно же, было преимущество. Он-то в темноте видел, а я нет.
Интересно, наверное, я сейчас выглядела. Сонная, лохматая, с пересохшими от жары губами и острыми плечами, торчащими из-под тонкой сорочки, украшенной вышивкой.
А с другой стороны, хорошо, что я его не вижу. Так легче. Глаз не видно, и дышать можно, не боясь провалиться в темный омут опасного взгляда.
— Зачем ты это сделала?
— А ты зачем спас меня два месяца назад?
— Ты на каждый мой вопрос будешь отвечать вопросом?
Я несмело улыбнулась.
— А я тебя в гости не звала. Замок взломал?
— Зачем же? Через окно влез.
Еще лучше. И как не испугался свалиться? Вот весело было бы. Пережил нападение монстров, едва не погиб, но сломал себе шею, когда лазил в чужие окна. Это была бы самая бездарная и глупая смерть из возможных.
— И зачем тебе все это?
— Увидеть тебя хотел, — глухо отозвался мужчина.
— Если увидеть хотел, то зачем допрос устроил? Или ругаться будешь? Расскажешь мне, что дура, что глупая? И не надо было соваться? Это и без тебя знаю. Только не могла я дать тебе умереть, — отрывисто произнесла, чувствуя непонятную злость.