Женатый мужчина
Шрифт:
— Нет, не можете, — сказал он.
— Ну, тогда крестницей.
— Это годится.
— Кстати, о крестных отцах, — сказала Джилли. — Вы знаете неких Крили?
— Немного.
— А правда, что у Дженнифер Крили дочки от разных отцов, а их крестные и есть настоящие отцы?
— Я слышал другое, — отвечал Джон.
— Что? Расскажите.
— Мне говорили, что отцами являются мужчины, в чьих домах она работала декоратором за девять месяцев до рождения ребенка.
— Ой, надо непременно рассказать это Миранде.
— Кто это — Миранда?
— Миранда Крили. Девушка,
— И она знает? Ну, о разных отцах?
— Конечно.
— Черт возьми, кто же ей наболтал?
— Она сама прочла в «Прайвит ай» [20].
— Какой ужас!
— По-моему, ей это все равно. Она считает, что уж она-то, во всяком случае, от законного отца, потому что она первый ребенок. А вот Лора, ее сестренка, ни капельки не похожа на отца, хотя и от крестного в ней тоже ничего нет.
— А кто у нее крестный?
— Дедушка. — Джилли прыснула, и поскольку как раз пригубила бокал с вином, то обдала стол брызгами, и по скатерти расплылись розовато-лиловые пятна. Она, казалось, и не заметила. — Потеха, а? Тогда ведь получается, что Лора Крили может мне доводиться родной тетей.
Джилли подали авокадо, и она с грациозной жадностью принялась его поедать. Джон сидел и смотрел, не отрывая глаз, на длинные черные ресницы, небрежно покрашенные тушью, на растрепанные каштановые волосы, свисавшие на лицо, на маленький розовый язычок, мелькавший между безупречных губ. Ногти у нее, заметил он, были обкусаны.
— Вас это шокирует? — спросил он.
— Что?
— Ну все это о семействе Крили? Джилли только пожала плечами:
— Да нет. Просто от такого поневоле становишься циником… Во всяком случае, Миранда может стать.
— Вашему поколению эти проблемы не грозят.
— Почему?
— Потому что есть пилюли.
— Не-а, не думаю. — Она тщательно собрала все с блюдца, облизала ложечку и, откинувшись на спинку стула, блаженно вздохнула.
— У вас есть друг? — поинтересовался Джон.
— Постоянного нет.
— А кто-нибудь на примете?
— Да нет. Все они такие нудные.
— А Гай тоже?
— Не без этого. — Она зарделась.
— В таком случае надо поискать кого-нибудь постарше, — улыбнулся Джон.
— Да, — отвечала она, в третий раз глядя на него без тени улыбки на пухлых губках.
Потом разговор перешел на кино и спектакли, на Генри и Мэри, на Норфолк, и все это время Джон лишь вполуха слушал, что она говорит, завороженный ее физическим совершенством. И не то чтобы его так уж влекло к ней — это было скорее некое умиление вроде того, какое он испытал при рождении Тома, его первенца, умиление нежными пальчиками на ручках и ножках. Ничего подобного у Джилли Масколл не было, но, несмотря на грим и наивную агрессивность, перед ним быладевушка в самом цвету. Он видел лишь ее руки, лицо, шею, волосы. Все остальное было скрыто под широкими, похожими на лохмотья модными одеждами. Будь она без них, нагая, возможно, он был бы так же заворожен розовым цветом ее груди или нежной кожей живота, но сейчас он мог только вообразить все это и, вообразив, дал волю фантазии.
Когда подали кофе, Джилли как бы
— Нет еще, — ответил Джон таким тоном, словно просто не успел это сделать.
— Но вы ей скажете?
— А почему бы и нет?
— Вот и я подумала, — поспешила согласиться Джилли. — Я подумала, что мне надо знать на всякий случай — вдруг Генри и Мэри спросят…
— Ну, а чего ради делать из этого тайну? — сказал Джон.
— Вот и отлично.
— Хотя… — Он умолк.
— Что?
— Ну, просто было бы славно вот так снова посидеть. Конечно, если вы не против.
— Конечно, я не против, — произнесла она с намеренным безразличием. — Потому и спросила. Я вовсе не хочу создавать вам проблемы.
— В таком случае разумней будет, если все это останется между нами, — сказал Джон. — А карты на стол выложим, когда нас засекут.
— О'кей, — сказала она. — Меня это устраивает.
Глава шестая
В ту субботу рано утром Джона разбудила веселая перебранка детей на кухне внизу. Часы на тумбочке у кровати, когда он открыл глаза, показывали восемь. Судя по всему, Том и Анна сами позаботились о завтраке, так что он повернулся на другой бок и снова закрыл глаза.
Но сон не шел. Раз проснувшись, он потом редко засыпал снова, но, сообразив, что сегодня суббота, чувствовал себя обязанным, как обычно, лишний час поваляться в постели — нежатся же люди на пляже или слушают музыку. Но вместо дремотной бессмыслицы, в которую погружается человек во сне, или ясной работы мысли, какою Джон отличался как юрист, на него волнами накатывали смутная тревога и разные фантазии, связанные с подоходным налогом, заботами по саду и новым автомобилем.
В это субботнее утро полудремлющее сознание вернуло его на неделю назад в Лондон, и он всецело отдался тревожным и приятным мыслям о Джилли Масколл. Воскресив же прошлую неделю, он перенесся в будущее, и в предвкушении нового свидания стал рисовать в воображении, как все это может случиться. Он мысленно улыбался, представляя себе, как она будет смеяться над его забавным рассказом и подолгу смотреть ему в глаза, а к концу обеда пожалуется, что засорилась кухонная раковина и что хоть у них есть вантуз, но ни ей, ни Миранде не под силу прочистить сток, забитый чайной заваркой, жиром и бог знает чем еще…
День у Джона оказывается свободным, и он предлагает свою помощь. Он едет к ним. Прочищает раковину.
Она предлагает чашечку кофе. Они сидят, прихлебывают кофе и разговаривают. Он придвигается к ней. Они целуются. Она просто подставляет ему свои податливые неопытные губы. Он обнимает ее. Ласкает. Неторопливо, осторожно снимает с нее одежду. У нее в глазах — смесь желания и признательности. Он обнажает ее розовые груди с маленькими, совсем детскими сосками. Рука его тянется вниз, к животу. И замирает: он вспоминает, что она ведь еще совсем ребенок. «Прошу тебя…» — шепчет она. И он с фантазией художника и искусством мастера дарит и дарит ей знание любви, пока она в экстазе не вскрикивает, впервые познав ее восторги.