Женитьба Белугина

Островский Александр Николаевич

А г и ш и н. Из того, чтобы приготовить себе приятную жизнь в будущем.

Е л е н а. Я вас возненавижу!.. Ведь все это фразы, холодные фразы. Я еще не так пала, чтобы притворяться по холодному расчету!.. Где же мне поддержка? Где же та страсть, ради которой я играю комедию? где же она… моя опора? Ведь иначе я должна презирать себя!

А г и ш и н (берет ее руку). Чего же, чего же вам нужно? (Целует ее руки.) Я люблю вас, люблю больше своей жизни, но разве здесь место, здесь время…

Е л е н а. Ну, вот только мне и нужно, только мне и нужно!.. А то я

изнемогаю! (Шепотом.) Давно бы, Давно…

А г и ш и н (целуя ее руки). О, целая жизнь не стоит этой минуты!

Андрей показывается в дверях и уходит.

Е л е н а (заметив Андрея, встает). Он видел!

А г и ш и н. Ничего, пусть привыкает… Приласкать немножко - вот и все! (Уходит.) Е л е н а. Но все-таки надо поправлять дела… Теперь у меня опять силы, и вот сейчас проба!

Отходит к стороне. Входит Андрей.

ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ

Андрей и Елена.

А н д р е й (не замечая Елены). Мне почудилось, мне почудилось!.. (Хватает себя за голову.) Нет, я видел здесь, здесь… Господи! или в самом деле почудилось, что ли!

Стоит в задумчивости. Елена подходит к нему сзади.

Е л е н а. Об чем, об чем? Разве женихи задумываются?

Андрей молча смотрит на нее.

Что за грозная туча на челе вашем?

А н д р е й. Так, мне что-то почудилось или померещилось!

Е л е н а (хохочет). Ха, ха, ха! Не то ли, что у меня Агишин руки целовал? Ха, ха, ха! Извольте сейчас его вызвать на дуэль! Хотя я еще и не ваша, хоть он, как старый знакомый, мог горячо пожелать мне счастья и целовать мои руки, но вы вызовите его на дуэль и убейте, убейте непременно!

А н д р е й. Коли так-с, извините!

Е л е н а. Ах, как это мило! Он ревнив, он… Отелло! (Смеется.) Это мне нравится. Значит, он и вперед будет ревновать, а кто ревнует, тот любит!

А н д р е й. Вот все и свалилось! Вы все можете - я погубить, и осчастливить человека! (Берет руку и целует.) Эта ручка-с… ну, одно слово, ваш-с - что хотите, то со мною и делайте!

За сценой музыка.

Е л е н а. Пойдемте танцевать.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Декорация первого действия. Та же комната, но богаче отделанная и обставленная.

Фамильные портреты стоят на полу, а вместо них висит дорогая картина.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Прохор, один, обметает мебель.

П р о х о р. Старики с фабрики приехали; два раза присылали узнать, дома ли. Ну, где, мол, скоро ль их дождешься? За город кататься поехали! Авось хоть при стариках-то угомонятся немножко, а то ведь это наказанье сущее: каждый день либо с утра до поздней ночи,

либо с вечера на всю ночь, а ты до четырех утра не спи, дожидайся их! (Подходя к портретам.) Что эти идолы-то тут стоят! Прибрать бы их, да не знаю, куда повесить.

Входит Настасья Петровна.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Прохор и Настасья Петровна.

П р о х о р. Сами пожаловали…

Н а с т а с ь я П е т р о в н а (садясь). Ждала, ждала, Да уж моченьки моей нет… Часа четыре как с железной дороги приехали; сижу у окна да гляжу, как сыч.

П р о х о р. Теперь, чай, скоро будут; потому если на вечер куда, так переодеться домой заедут.

Н а с т а с ь я П е т р о в н а. Как тебя звать-то?

П р о х о р. Прохором, сударыня!

Н а с т а с ь я П е т р о в н а. Ты, что ли, Прохорушка, Андрюшу-то одеваешь?

П р о х о р. Нет, у них свой камердинер есть; а мое дело - передняя, да вот комнаты убрать, ну, опять у стола - мало ли дела!

Н а с т а с ь я П е т р о в н а. А почивают-то они где?

П р о х о р. Андрей Гаврилыч (показывая налево) вот здесь, на своей половине, а Елена Васильевна (указывая направо) - у себя, на своей-с.

Н а с т а с ь я П е т р о в н а. Как, врозь?

П р о х о р. Так точно. Как следует.

Н а с т а с ь я П е т р о в н а. Неужели и всё так?

П р о х о р. Всё так-с, как следует, как завсегда у господ бывает - на две половины.

Н а с т а с ь я П е т р о в н а. Да ведь муж-то и жена - одно, какие ж тут две половины? Коли бог сочетал воедино, на что же пополам-то делить?

П р о х о р. Уж это не нашего ума дело. Стало быть, так следует. Надо полагать, что так лучше, либо мода такая, а то кто б им велел!

Н а с т а с ь я П е т р о в н а. Что это ты, уж не врешь ли, Прохорушка?

П р о х о р. Что мне, помилуйте! Обыкновенно две половины: и гости, ежели к Андрею Гаврилычу или по делам, так они у себя принимают; а ежели к Елене Васильевне - так они на своей половине принимают.

Н а с т а с ь я П е т р о в н а. И гости-то разные?

П р о х о р. Разные-с.

Н а с т а с ь я П е т р о в н а. Ну, а чай как поутру?

П р о х о р. Завсегда врозь: потому Андрей Гаврилыч раньше встают и чай пьют, а Елена Васильевна позже - и кофе кушают.

Н а с т а с ь я П е т р о в н а. А обедают?

П р о х о р. Кушают вместе, уж это везде так.

Н а с т а с ь я П е т р о в н а. Ну, то-то уж, а то ведь это все одно что чужие. А согласно живут-то?

П р о х о р. А этого мы знать не можем, потому редко их и видишь: только что за столом-с. Когда Андрей Гаврилыч вечером покойной ночи желают, так ему ручку дают поцеловать; поутру тоже, когда с добрым утром - так опять ручку.

Н а с т а с ь я П е т р о в н а. Все ручку да ручку. (Качает головой.) П р о х о р (прислушивается). А вот, должно быть, и приехали: что-то задвигали в передней, и дверями хлопают, и разговор слышно.