Женщин обижать не рекомендуется
Шрифт:
— Это из-за него ты осталась без мамы, а я без сестры — она пыталась урезонить навернувшиеся слёзы и сбившееся дыхание.
И тут до моего разума начало потихоньку доходить. Чтобы удержать равновесие, я села рядом на скамейку. Мне была известна версия только о сердечном приступе.
— Когда у Оли случился роман с Воеводиным, я изначально была не в восторге. Но она была счастлива и он делал всё для этого. А потом, когда она узнала о беременности, он ушёл. Просто взял и исчез. Я не знала, что и думать, хотя Оля оказалась достаточно спокойной. Я потом уже поняла, что они тайно встречается. А когда она была на шестом месяце, ее похитили и шантажировали этим этого
Этого человека я посмела пригласить на выпускной? Посмела тешить себя надеждами на прощение?
— Он начальник Егора, — выдохнула я, пытаясь переварить информацию.
— Если хотите жить долго и счастливо, уберите его из своей жизни. Эта тварь только делает вид, что заботится, а на самом деле прикрывает свою жопу.
— Он сказал, что послезавтра будет свободным человеком.
— И ты в это веришь? От Воеводина не так просто уйти. Он бандит, и все, кто работает на него повязаны с ним кровью. Он открыл тебе счёт в банке, там достаточно средств чтобы безбедно жить пару лет. Берите деньги и уезжайте. А лучше вообще поменяйте имена. Это страшный человек.
Но об этом с Егором мне так и не удалось поговорить. В этот вечер он так и не явился, сославшись на занятость. Пообещал лишь, что завтрашний день, день моего рождения, будет особенным. Да, он действительно стал особенным, Егор постарался, после которого моя жизнь стала похожа на мини-ад.
13. Я НЕ ДАМ ТЕБЯ В ОБИДУ
Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом
Окаянной души не коснусь,
Но клянусь тебе ангельским садом,
Чудотворной иконой клянусь
И ночей наших пламенным чадом —
Я к тебе никогда не вернусь.
Я ждала. Час, как он должен был приехать. Мы собирались устроить романтический ужин сегодня, в честь моих двадцати шести годочков. Не каждый день они исполняются. Он опаздывал, хотя никогда этого не делал. Я набрала знакомый номер в очередной раз. И снова он недоступен. Где же ты, милый? Где?
Тишину моего ожидания нарушал работающий телевизор, который действовал на нервы. Схватилась за пульт, и потихоньку-потихоньку стала оседать на кровать. На экране мелькали кадры криминальной хроники, и главным героем этого сюжета был Егор, которого сажали в полицейскую машину, нацепив наручники. А потом показали окровавленную спортивную площадку. Я сделала телевизор погромче.
«По словам очевидцев в перестрелке участвовали обе стороны. По последним данным четверо человек убито, семь находится в тяжелом состоянии с различной степенью тяжести ранений. Это беспрецедентный случай, который вызвал бурю возмущения среди жителей города».
Я снова кинулась к телефону, ища среди контактов номер
— Томина, ноги в руки и бегом в больницу.
Пока состояние шоковое, я могу вести машину, и даже помогать в операционной, ликвидируя последствия преступления Егора. А можно ли вообще такое решить? Нет! Нас всю жизнь учили, что жизнь человека бесценна, и никто не имеет право ее отбирать.
В коридорах куча народу, которые являются родственниками пострадавших, и не меньшая толпа журналистов, налетевших со всей области.
— Ты что сегодня, как варёная? Проснись! — орёт на меня Порошин. И всё, я ощущаю полную беспомощность и вся печаль этого огромного мира накатывает на меня словно опьянение.
— Я не могу, — на глаза наворачиваются слезы.
— Томина, ты когда шла в хирургию, тебе говорили, что здесь нет такого слова?
— Андрей Андреевич, я знаю, кто в них стрелял. Я за этого человека замуж собиралась.
— Ну, что могу сказать? Хреново ты в людях разбираешься.
— Он не такой.
— Все мы не такие. Даю тебе пятнадцать минут на перекур, потом ты мне нужна. И не смей попадаться на глаза журналистам.
Перекур… Перекур! Нужна сигарета. Дала себе пять минут на слезы, которые погасила сигаретным дымом, отдышалась, и в путь. В операционную я вошла спустя тех самых пятнадцать минут.
— Ты вовремя. Зажми артерию.
И тут я провалилась на двое суток в работу, перебиваясь кофе, сигаретами и получасовыми отдыхами и между обходами на кушетке в ординаторской. Домой не хотелось. Я знала, что там меня никто не ждет. Отправила лишь сообщение тетке, что со мной все в порядке, в городе ЧП, поэтому работаю. А как освобожусь, обязательно позвоню.
За эти двое суток скончался еще один пострадавший, отягощая и без того серьезное преступление Баслыка. О том, как он там, даже думать не хотелось. Мне было тяжело переварить эту ситуацию. Но я была уверена, что у него есть какое-то объяснение.
А еще приходил следователь, пытавшийся вывести меня на откровения.
— Как это Вы не знали о его делах, если собирались замуж? — с прищуром оглядывал он меня.
— Обыкновенно. Мне было известно только то, что он работает в клубе, — говоря честно, мне вообще в этот момент не хотелось ни о чем говорить.
— А фамилия Воеводин Вам о чем-нибудь говорит? — ага, вот куда они копать начали. Это хорошо, это очень хорошо.
— Нет, — выдыхаю тяжело.
— Ну как же? На сколько нам стало известно, он является Вашим биологическим отцом.
— Вы и экспертизу ДНК проводили? Даже если и так, то кроме этого у нас больше нет ничего общего.
— А почему Вы утверждаете, что не знаете его? — допытывался следователь.
— А я разве утверждала? Если Вы копаете под него, то точно обратились не по адресу. Я его не видела двадцать шесть лет, и поверьте, ничего интересного сказать о нем не могу. Я знаю только о том, что он начальник моего жениха и спонсор ВУЗА, в котором я училась.
Господи, как же все сложно. И сколько это еще будет продолжаться?
Была еще одна большая-большая проблема, настигшая меня совсем нежданно.
Если честно, мне даже с подругами видеться не хотелось, хотя была огромная потребность поплакаться на чьем-нибудь плече. Несмотря на всю занятость, каждая из них по раз десять на дню интересовались моими делами. Это очень раздражало, хотя я понимаю, что они просто проявляли заботу. А мне от усталости и накатившего токсикоза это было просто не нужно. Но, наверное, если бы не они, я бы точно сошла с ума.