Женщин обижать не рекомендуется
Шрифт:
– - К сожалению, мы не можем отказаться от этой встречи, -я вздохнула.
– - Он сам нам назначил это встречу. Но если ты не можешь, то надо позвонить сэру Идкинду и отказаться.
– - Рассказывай, темнила!
– - потребовал Заместитель.
Я ему рассказала о своей встрече с Борисом и его адвокатом.
– - Значит, ты еще в Москве решила использовать связи своего бывшего жениха?
– - спросил он.
Его вопрос меня разозлил.
– - Что значит -- использовать? Я хотела его увидеть. Конечно, я подумала, что, если возникнет такая необходимость и мне потребуется помощь... Он у меня единственный
– - Судя по всему, не я тебя брошу, а ты меня и, наверное, очень скоро. Зачем, собственно, я тебе нужен? Ты сама находишь выход из любого положения.
– - Если бы... Ты мне скажи, как мне быть со своим отцом-антисемитом? Идкинд ведь спросит об этом.
– - Не спросит. Его интересует только дело.
– - А если по делу, то давай обсудим стратегию. Ведь придется тебе вести этот разговор. Я по-английски могу только здороваться, поблагодарить за беседу и попрощаться.
– - Давай обсудим, -- согласился он. Мы вышли на улицу, сели в небольшом скверике и обговорили, кажется, все повороты, какие могут возникнуть, но все-таки так и не угадали, как повернулась эта самая трудная в моей жизни беседа.
x x x
Офис сэра Идкинда оказался на берегу Темзы, как мне показалось вначале, в старом складе. Это было большое деревянное двухэтажное здание. Стены внутри были обшиты темными от старости досками. В большом зале за стеклянными перегородками находилось десятка два женщин. Работали факсы, принимая и отправляя информацию, светились экраны компьютеров.
Нас встретила молодая стройная женщина, я не могла определить, сколько ей лет: то ли двадцать пять, то ли сорок пять, только когда она улыбнулась, я поняла, что она старше меня. Вверх, на второй этаж вела довольно крутая лестница, я подумала, что если женщина будет подниматься первой, будут видны ее трусики, но первым стал подниматься Заместитель, за ним шла я, а наша сопровождающая умудрилась на узкой лестнице идти не впереди, не сзади, а почти рядом со мною.
Кабинет сэра Идкинда оказался точно таким же залом, как и внизу, но не казался большим, потому что был заставлен шкафами с книгами, диванами, столом для заседаний, за которым, как у нас в компании, могло поместиться двенадцать человек. В кабинете была еще электрическая плита, два больших холодильника, круглый стол с тремя креслами. Это все я рассмотрела потом, вначале меня поразила стена из стекла, через которую просматривалась Темза с парусниками на противоположном берегу, кирпичными складами, со стрелами подъемных кранов и баржами.
Бесшумное плавное движение кранов завораживало, напоминая танец.
Из-за стола поднялся высокий, худой старик в темном пиджаке и серых полосатых брюках. Он был похож на джентльмена из кинофильма.
Это был мой первый выезд за границу, но меня не оставляло ощущение, что все это я раньше видела: и лондонские улицы, и магазины, и гостиничные номера, и таких джентльменов, как сэр Идкинд. И я действительно все это видела в кино и по телевизору.
Я была уверена, что сэр Идкинд поцелует мне руку, в кино джентльмены всегда целовали руку даме, но он пожал мою руку. Его ладонь оказалась очень широкой и прохладной, как у всех стариков, про которых говорят, что их уже кровь не греет. В нашем микрорайоне таких стариков почти не было. Они не доживали: их или убили на войне молодыми,
– - Кофе, чай?
– - спросил Идкинд.
– - Кофе, -- сказала я.
И пока мы усаживались за столом, женщина, которая нас встречала, уже поставила на стол кофейник, сливки, бисквиты и вазочку с очень мелкими кусочками сахара.
Мы пили кофе, Идкинд молчал, полуприкрыв глаза. Заместитель представил меня и заговорил по-английски, но Идкинд прервал его.
– - Говорите по-русски.
Заместитель меня предупредил, что, хотя Идкинд всегда говорит по-английски, он понимает русский. Уловив некоторое замешательство Заместителя, Идкинд пояснил:
– - В Москве я говорю по-английски, потому что это удобно при переговорах. Пока переводчик говорит, можно обдумать, передумать, осмыслить, внести поправки.
У Идкинда был акцент, как у поляков, хорошо говорящих по-русски. Заместитель замолчал. Мы распределили роли. Он должен был говорить, я только уточнять.
– - Передайте Борису, что я очень ценю его, как музыканта, и всегда бываю на его новых программах, -- обращаясь ко мне, сказал Идкинд.
– - Непременно, -- пообещала я, не уверенная, что еще раз увижусь в этот приезд с Борисом, и вообще, буду ли еще в Лондоне в ближайшее десятилетие. Зарплаты школьной учительницы хватало только на поездку в ближайшие города: во Владимир, Ярославль, Суздаль, не больше двухсот километров от Москвы.
Идкинд совсем закрыл глаза, и мне показалось, что он уснул. А что, может быть и уснул, его попросили, он нас принял, но его вряд ли волновали наши проблемы, он ничего не терял, как бы ни переменилась ситуация, и российский рынок для него не главный.
– - Жаль, -- сказал Идкинд, -- что Россия теряет таких музыкантов, как Борис.
– - Борис уехал пятнадцать лет назад, -- ответила я.
– Сейчас уезжают меньше.
– - Сейчас уезжают больше, -- не согласился Идкинд.
– Раньше уезжали только евреи, сейчас уезжают и русские.
Он не хочет говорить о делах, подумала я и тоже закрыла глаза. Со мною такое бывает. Когда я чувствую, что человеку не интересно говорить со мною, я замыкаюсь. Но Идкинд снова открыл глаза и спросил:
– - Зачем вы нападали на Шахова в своем интервью на телевидении? Зачем выносить сор из избы, как говорят русские. Бизнес -- не помойка. Я ни разу в жизни не имел дело с газетами и телевидением.
– - Но вы, наверное, не попадали в такую ситуацию, в какой оказалась я?
– - Я попадал в разные ситуации.
– - Он не коллега, он -- гангстер, -- уточнила я.
– - Очень интересно. Расскажите.
– - Вы знаете, что наш флот стареет. Нам нужно строить новые суда, чтоб стать конкурентноспособными.
Наконец, выступил и Заместитель. Я получила передышку.
– - Шахов покупает и использует старые суда, уже опасные в эксплуатации. Он выжимает прибыль.
– - Это нормально, -- вставил Идкинд.
– - Это не нормально, потому что эксплуатация таких судов угрожает жизни команды, а в случае аварии -- это почти всегда экологическая катастрофа. Шахов не вкладывал деньги в строительство новых судов, как наша компания, он выжидал и скупал по дешевке недостроенные суда компаний, которые завалились из-за финансовых трудностей. Он обогащался, разоряя других.