Женщина без имени
Шрифт:
– Вау! Ты и вправду много знаешь.
Кейти только махнула головой.
– Леонардо да Винчи переехал в Амбуаз – он находится вон там – в конце своей жизни и привез с собой три незаконченные картины, одной из которых была «Мона Лиза». Он похоронен в часовне в Амбуазе. Мы можем туда заехать, если хочешь.
Я попытался что-то сказать, но Кейти прервала меня:
– Теперь слушай, потому что это важно.
– Я весь внимание.
Улыбка.
– Тсс. Мой отец обычно говорил мне, что для Франции самой важной
Снова наживка. Я клюнул.
– Ты не говорила.
Она опять фыркнула и объяснила:
– Во-первых, в этот день мы подписали…
– Мы?
– Да, мы.
– Мистер Томас наверняка удивился бы, услышав это.
Кейти заставила меня замолчать, снова махнув рукой.
Глубокий вдох. Опять выражение лица лектора.
– Мы подписали перемирие с Германией, закончившее Первую мировую войну. Во-вторых, это день святого Мартина. Святой Мартин был римским солдатом, который стал монахом, а позднее и епископом Тура. Он умер в Канд-Сен-Мартен одиннадцатого ноября триста девяность седьмого года.
«Канд-Сен-Мартен», – эхом пронеслось в моей голове.
Кейти продолжала:
– Когда он умер, его тело повезли вверх по течению реки в Тур, чтобы похоронить. Когда процессия прибыла в Тур, в полях по берегам реки расцвели цветы – зимой. – Кейти говорила с уверенностью. – Это чудо задокументировано и называется «Лето святого Мартина».
– Знаешь, если бы из тебя не получилась актриса, ты могла бы работать персональным гидом. Ты великолепна. Я вижу настоящий потенциал.
Кейти проигнорировала мою реплику.
– И, наконец, если верить моему отцу, самое важное событие – это… – она улыбнулась, что делала теперь часто, – мой день рождения.
– Не думаю, что Квикег знал эту дату.
– Он знал ту дату, которую ему назвала я.
– А как же твой отец?
Она покачала головой и долго молчала.
– Он умер, когда мне было пятнадцать.
– Как его звали?
– Дидье. Дидье Андре Максимилиан Бонье Клаво Десуш. – Она помолчала, потом подняла палец вверх. – Когда мы были только вдвоем, папа всегда называл меня «ма шери».
Я ждал перевода.
Кейти как будто пробовала слова на вкус.
– Это значит «дорогая моя».
– Нежно…
Она кивнула.
– И даже больше, когда это обращено к тебе.
Мы провели в машине несколько часов. Шенонсо, Вилландри, Азе-ле-Ридо. Кейти разбиралась в архитектуре, в обустройстве садов, в истории. В некоторых местах – все зависело от количества посетителей – мы покупали билеты и входили внутрь, мимо других просто проезжали, и Кейти объясняла мне, кто, что, где, когда и почему. У нее были энциклопедические знания.
Во второй половине дня мы зашли в кафе на берегу реки в Канд-Сен-Мартен, средневековом городе, где, как утверждали,
– Один из способов выиграть религиозную войну – это обезглавить то, что дорого врагу.
Кафе у подножия города было чуть больше хижины для наживки на лодочном причале, и я почувствовал себя почти как дома. Под нами текла река. Старые деревянные лодки, каких я никогда не видел, плыли вверх по реке. Кейти сделала глоток капучино и махнула рукой в сторону реки.
– Река мелкая. Течения быстрые. Много обратных прибойных потоков. Эти лодки очень старые. Те, что поменьше, называются «ту», те, что побольше, «гарбар». На них плавают по реке сотни лет.
Я кивнул.
– Исторические плоскодонки.
Она улыбнулась.
После кофе Кейти заказала блины с «Гран Марнье».
Их принесли, и, пока я запихивал первый блин в рот, она сложила пальцы в виде квадратной рамки и сделала вид, что фотографирует меня. По моему подбородку текло масло вперемешку с ликером.
– Ты бы прижился во Франции. Ты умеешь наблюдать, как крутится мир.
– У меня было время попрактиковаться. – Я замер, не откусив следующий кусок. – Повтори мне название этого города.
– Канд-Сен-Мартен.
Снова это название. Я повторил его вслух. Потом еще раз. Наконец, я вспомнил слова Стеди.
– Пятый ряд… – Я схватил Кейти за руку и бросил деньги на столик. – Идем.
– Что? Куда мы?
Мы побежали вверх по холму.
– В церковь.
– Ты скажешь мне, зачем?
– Просто шевели ногами.
– Но ты же никогда здесь не был.
– Верно. Но Стеди был.
Кейти держала меня за руку, когда мы поднимались по ступеням церкви. Витражи. Высокие потолки. Белый камень. Ряды скамей. Потемневшее от времени и прикосновения рук дерево. Верхние и задние части были темнее из-за масла на руках прихожан. На этих скамьях поместилось бы несколько сотен верующих, но сейчас церковь была пуста. Наши шаги и шепот сопровождало эхо. Я подошел к пятой скамье, опустился на четвереньки и пополз по старинному мраморному полу слева направо, заглядывая под каждую секцию. Кейти нагнулась.
– Что ты делаешь? Нас сейчас вышвырнут отсюда.
Нацарапанным на дереве словам было больше шестидесяти лет, но их оказалось легко найти. Стеди нацарапал их своим штыком, поэтому буквы получились глубокими и не исчезли со временем. Я лег на спину и поманил Кейти к себе. Она встала на колени, потом перевернулась на спину и легла рядом со мной, плечом к плечу. Я указал ей на надпись.
– Во время войны Стеди провел здесь ночь, когда его часть шла через город.
Кейти, улыбаясь, прочитала слова. В них был весь Стеди.