Женщина без имени
Шрифт:
Взгляд Кейти упал на подарок в ее руке, и ее губы слегка раздвинулись.
Я вышел из комнаты и спустился на несколько ступенек, когда услышал, как она медленно разрывает бумагу. Я бросил через плечо:
– Я подписал это для тебя.
Она открыла титульный лист и провела пальцами по имени «Белла». Я держался за перила, боясь оглянуться назад.
– Ты была права насчет писателей.
Ее голос был не громче шепота:
– Как это?
– Они умирают. Их слова – нет.
Я спустился на четыре пролета, у меня подгибались колени. Мне
Это была долгая, долгая прогулка.
После полуночи я вернулся к себе в комнату, лег на кровать с блокнотом на груди. Мое сердце гулко билось. Окна были открыты, бриз шевелил занавески. Около трех часов утра я выключил свет, но не уснул. Надо мной все время скрипели доски, позволяя предположить, что Кейти не спит. Все еще читает. Всю ночь до меня доносились смех и приглушенные всхлипывания. За последний час она не издала ни звука.
Где-то около пяти утра заскрипели ступени лестницы. Я повернулся и увидел, что она стоит на пороге, прижимая книгу к груди. В руке – бумажный носовой платок. Кейти медленно подошла к кровати, обошла ее и присела на край. Ее глаза покраснели, лицо опухло. Прошло несколько минут, прежде чем она заговорила. Но это были не слова.
Кейти легла рядом со мной, положила руку мне на талию и поцеловала меня. Ее слезы текли по моей щеке.
В своей прошлой жизни я кое-что узнал. Я помню это выражение на лицах детей в больнице. Вот оно: все сердца хотят только одного. Это одна простая, невысказанная, неоспоримая потребность. Один неоспоримый страх.
Быть узнанным.
Вы можете подавить это. Убить. Положить в ящик и запереть. Заглушить и закрыть дверь на ключ. Похоронить. Заложить камнями. Но в конце концов потребности сердца сорвут все запоры со всех дверей, вырвутся из земли и разобьют камень. Ни одна из возведенных тюрем их не удержит. Те из нас, кто думает, что мы это можем, лгут самим себе. И тем, кто рядом с нами.
Надежда никогда не умирает.
Кейти придвинулась ближе, ее спина прижалась к моей груди. Спустя несколько секунд она уже спала, а я нет.
Глава 28
Был уже почти полдень, когда я открыл глаза. Лицо Кейти было в нескольких дюймах от моего, и она смотрела на меня. Мои руки были скрещены у меня на груди. Одна ее рука лежала поперек моей. Ее пальцы переплелись с моими – две молодые лозы винограда, направленные виноградарем на опору. Она прижала наши переплетенные пальцы к своей груди и прошептала:
– Привет.
– Привет.
Кейти повернулась, потянула за собой мою руку и прижалась спиной к моей груди, крепко обнимая себя моей рукой. Снова объятия.
– Не могу поверить, что это ты. То есть что ты это ты.
Я хмыкнул.
– Это
Кейти заговорила через плечо:
– Есть люди – в большинстве своем это те, кто верит, что Элвис Пресли и Мэрилин Монро до сих пор живут в хижине в Австрийских Альпах, – которые думают, что ты все еще жив. И не умирал никогда.
– Те же самые люди, вероятно, начинают говорить то же самое о тебе.
Кейти пожала плечами.
– Теперь мне понятно, почему ты так много знаешь о двери номер три.
– Да, конечно…
Кейти была почти игривой. Как будто мое признание поставило нас на одно и то же игровое поле. Соучастники в преступлении.
– Не могу поверить, что это и в самом деле ты. – Она снова пожала мои пальцы. – То есть я о том, что ты действительно Питер Уайет. И сам Питер Уайет лежит в моей постели. Спит под моей крышей.
– Ты уже это говорила.
– Посмотри на меня: у меня вспотели ладони. Так вот как это бывает, когда встречаешься со знаменитостью?
– Я не уверен, что до сих пор настолько знаменит.
Рука Кейти легла на ее бедро.
– И что же случилось с той последней книгой? Той самой, по которой весь мир сходил с ума? С твоим «утраченным шедевром»?
Я покачал головой:
– Честно говоря, не знаю.
– Но ты ее написал, разве нет?
– Да.
– Ты ее потерял?
– Что-то в этом роде.
– А ты не можешь написать эту книгу заново?
Я покачал головой.
– Почему нет?
– Причину, по которой я ее написал, у меня отняли. И ни тогда, ни сейчас я не мог и не могу понять, почему.
Кейти улыбнулась:
– Догадываюсь, что не у одной меня есть секрет.
– Думаю, да.
Ее спина крепче прижалась ко мне. Я почувствовал аромат ее волос. Она снова улыбнулась:
– Могу я кое-что тебе сказать? Сделать признание?
– Лучше оставь это для Стеди.
– Я серьезно. Это важно.
– Конечно, можешь.
– И ты не будешь возражать против моей грубой откровенности с тобой?
– Нет.
– Впервые в своей жизни я провела ночь в постели с мужчиной и проснулась одетой.
– Могу я кое-что сказать тебе?
– Да. – Снова улыбка.
– И ты не будешь возражать против моей грубой откровенности с тобой?
– Нет.
– Я впервые в жизни спал с женщиной.
Кейти хмыкнула.
– По-моему, ты что-то такое уже говорил. – Она сжала мою руку. – Что ж, ты делаешь успехи, но может быть еще лучше.
– Так мне говорили.
Кейти села лицом ко мне, скрестила ноги, положила руки на колени. Она подыскивала слова.
– О’кей, еще одно откровенное признание. Я кое в чем ошибалась. – Кейти покачала головой. – Ты ничего не компенсируешь.
– Что?
– Я насчет твоего грузовика. Я сказала тебе, что у тебя большой грузовик, потому что ты что-то компенсируешь. Стараешься быть кем-то, кем не являешься. Потому что ты не наделал много шума в мире. Но теперь я думаю, что ты водишь грузовик потому, что он тебе нужен.