Женщина четвертой категории
Шрифт:
– Вот и видно, Люстра, что ты только на поверхность смотришь, – сказала Анжелика Петраускайте. – А ты вглубь взгляни, ты же современная женщина, телевизор смотришь!
Я потупилась – вот как раз телевизор я смотрю крайне редко, только в гостях.
– Как с женщиной разговариваешь? – напустилась на нее Гюльчехра Нумизматова. – Унижаешь женщину, да? Хуже мужчины, да? Не плачь, Люстрель-джан, сейчас скажу одно слово – и ты поймешь. У Яши-джан – ХАРИЗМА!
– Ой… – прошептала я. – Точно… Но ведь харизма – она у президента…
– И у Яши! – грозно сказала тетя Роза.
Тут
Пока я вспоминала то достопамятное заседание, мордоворот полз ко мне, стукаясь лбом в пол и, добравшись до кучи очистков, шмякнулся туда физиономией.
– Что творишь, убоище!? – рявкнула я. – Вещественное доказательство сгубить решил, холера?! Да за это генерал тебя не то что пожизненно, а вообще знаешь как упечет?! Из тебя из самого шконки слепят!
Мордоворот зарыдал и начал каяться.
Сперва я даже не очень хорошо его слушала, потому что впала в эйфорию. Оказывается, не одна Яша приводит к покорности здоровенных и тупых мужиков – у меня тоже получается! Может, от чтения гениальных романов и ко мне перешла частичка ее харизмы?
А когда я стала слушать, мордоворот уже миновал детство, ранний школьный возраст, средний школьный возраст и докладывал, как из осинового чурбака вырезал прямо как живого Шварценеггера.
На основании этого осинового чурбачка он и приехал завоевывать Москву. В первые же две недели выяснилось: таланта мало, нужны связи. Мордоворот понесся за связями на Старый Арбат, где его и высмотрела Катя Мамай. Он за пять минут лепил из хлебного мякиша бюсты иностранцев, а главным образом – иностранок.
Катя отвела его в пельменную, как следует покормила и стала воспитывать.
– Работы малоизвестных авторов пристроить практически невозможно, – внушала она. – А есть люди, которые хотят украсить столовую, ну там гостиную, будуар в стиле Людовика Пятнадцатого или маркизы Помпадур. Сейчас как раз входят в моду голые купидоны в натуральную величину. Или, скажем, бюсты мраморные, чтобы каждый посмотрел и понял: во, блин, надо же, прабабушка в мраморном чепчике, и прям на одно лицо с правнуком! Это почище даже, чем хорошее генеалогическое древо.
Мордоворот наворачивал восьмую порцию пельменей, и ему было не до мраморных бабушек. Впрочем, он согласился на все заказы – лишь бы деньги платили.
Некоторое время спустя Катя притащила альбом, где были всевозможные изображения Петра Великого, включая бюст, украшенный кружевами, орденами, железками, пуговицами и металлическими складками мантии. Все прочее, кстати, тоже было металлическим. Еще она вручила фотографию, с которой таращился тупой и налысо бритый дядька.
– Изучи и сотвори, – велела Катя. – Чтобы все эти прибамбасы были один к одному. Желание заказчика – закон!
– Зачем ему это? – удивился мордоворот.
– Не все ли тебе равно? Будет врать, будто его прапрадедушка был генералиссимусом. Для этого и нужно все подробности
Так мордоворота втянули в изготовление фальшивого антиквариата. В том числе и эксклюзивного.
Сообразив, что клиенты могут обратиться к экспертам, Наталья, Катя Абрикосова и Мамай решили облегчить им задачу. В Третьяковской галерее есть группа экспертов, к которым народ тащит самые неожиданные раритеты. Как правило, все эти Рубенсы и Тицианы, севрские фарфоры и каррарские мраморы оказываются подделками. Катя познакомилась с дамой-экспертом, прикормила ее, взяла на оклад, после чего за те шедевры прикладного искусства, что проходили через экспертизу Третьяковки, можно было быть спокойными. Фамилии этой тетки мордоворот не знал, а вот имя-отчество запомнил, хотя выговорил с трудом. Я тоже его с трудом повторила – Нимфодора Аполлинарьевна!
Интересным мне показалось отношение мордоворота к собственной профессии. В минуты и часы трезвости мордоворот исправно ваял из гипса и тому подобных материалов скульптурные портреты вельмож восемнадцатого века, а также делал из вполне обычных стульев мебель династии Романовых, чудом спасенную из Зимнего дворца в годы революции. Стоило ему получить деньги и надраться, просыпалась совесть, и он вспоминал свои былые идеалы.
Три женщины, с которыми он работал в связке, покойница Наталья, покойница Екатерина Абрикосова и вполне живая Екатерина Мамай знали за ним эту особенность и умели его успокоить. Но после смерти Абрикосовой мордоворот заволновался. Да и как не волноваться! Незадолго до того появился покупатель редкой лоховатости, и ему сплавили гарнитур, кушетку и два кресла, обозвав их для красоты английской мебелью в стиле «чиппендейл». Но сделку провернули обе Екатерины, а потом заявилась Наталья, узнала фамилию клиента и ахнула. Она сперва даже настаивала на том, чтобы выкупить у него липовый «чиппендейл» за любую цену, пока мужика кто-нибудь не просветил и в «Мебелюкс» не ворвались бритоголовые мальчики с автоматами.
– Но ведь Абрикосова спьяну не выключила машину и отравилась, – возразила я.
– Враки это, – сказал, не вставая с колен, мордоворот. – И не пила Катерина совсем, даже на Новый год рюмашку одну опрокинула. Чтобы она села за руль, напившись? Я, правда, сперва еще надеялся, что это какая-то случайность, но вот когда узнал, что Наталью застрелили… Все, каюк, ясное дело, это Мамай постарался! Теперь и до меня доберутся! Она куш сорвала и теперь свидетелей и исполнителей гробит! Ведь того и гляди, проколемся! Всучим кому-нибудь комод французского короля из второсортной фанеры!
– Да, этот бизнес не мог быть вечным, – согласилась я.
– Мамай – она самая хитрая! Вот Абрикосова жила в свое удовольствие, кретина Терентия содержала! Наталья тоже себе ни в чем не отказывала. А у Мамая только тачка хорошая для представительности, а живет в трущобе. Значит – что? Значит, берегла денежки, откладывала, теперь у нее в какой-нибудь Швейцарии счет в банке с восемью нулями! Уедет за границу, а свидетели – давно на кладбище! Теперь моя очередь!
– Ладно, встань, – сказала я. – Молодец. Генерал будет доволен.