Женщина нашего времени
Шрифт:
На станции в палатке она купила план города и села на скамейку, чтобы изучить его. Пассажиры с поезда проходили мимо нее и протискивались через контрольный турникет, где проверяли билеты. Когда Харриет подняла глаза, поезд уже ушел и платформа опустела.
Она вдруг почувствовала, что осталась одна в незнакомом месте. Различные названия на вокзальном указателе ничего ей не говорили, а она сама понятия не имела о тех улицах, которые расходились в стороны от выхода с вокзала.
Она не почувствовала, что вернулась домой. Если бы она была сентиментальной, то, приехав сюда, ожидала чего-либо подобного, размышляла
Контролер покинул свою будку, и поэтому она смогла пройти через турникет, даже бегло не объявляя о своем прибытии. У вокзала стояли два темно-красных автобуса, но на табличках, указывающих их маршруты, не было того места, к которому она направлялась. На стоянке стояло такси, и водитель с надеждой поглядывал на нее.
Харриет минутку помедлила, а затем прошла мимо. Ей не хотелось подъезжать к дому на углу на такси, показывая тем самым недостаточное знакомство с теми, кто теперь мог жить в доме Саймона Арчера.
«Если вообще дом все еще находится там», — напомнила она себе. За тридцать лет родной юрод ее матери изменился.
Харриет еще раз склонилась над планом, а затем перекинула свою сумку через плечо и зашагала вперед.
Масштаб плана обманул ее. Она прошла довольно долгий путь, больше мили, и туфли начали натирать ноги. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как она выпила чашку кофе в поезде дальнего следования, отходившем от вокзала Юстон, и она подумала было зайти в паб, чтобы что-нибудь выпить и съесть бутерброд. Но Харриет знала, что от сидения в одиночестве в баре чувство, что она не в своей тарелке, только усилится, и поэтому пошла дальше.
Дорога была загружена непрерывным потоком машин, оставлявшим завесу дыма в воздухе над домами и магазинами. Она проходила мимо магазинов со скудными и выцветшими витринами за грязными стеклами, а дома выглядели хмурыми и почти не населенными.
Харриет угнетали безликость и бедность улиц. Не было ничего, что могло бы сказать ей: «Ты здесь, тонкая ниточка связывает тебя с нами, с супермаркетом Сэма, с магазином шерстяных изделий Мэдж и с фирмой «С. Уэлш, Турф эккаунтентс». Разочарование, которое она почувствовала на станции, разрасталось и усиливалось, и, чтобы нейтрализовать его, Харриет внушала себе, что она приехала не для того, чтобы искать место, а для того, чтобы найти людей, которых оно однажды приютило. Чем дольше она брела по улице, тем больше ей казалось, что сомнения Кэт в том, что ее продолжительные странствия к чему-либо приведут, начинали оправдываться. Теперь даже Харриет трудно было поверить в то, что она найдет своего отца в этом сером, безобразном и пустынном месте.
Чтобы приглушить эту мысль, она возобновила свои наблюдения за окружающей местностью. «Единственное место, — подумала она, — в котором нельзя подавить сутолоку городской жизни, — это Лондон». Даже в тех частях Лондона, которые были унылее
Харриет ощутила прилив любви к Лондону, похожий на ту удивительную теплоту, которая охватила ее в переполненном метро, когда она ехала на Сандерленд-авеню. В конце концов, там был ее дом и кое-что еще.
Было ли у Кэт такое чувство к этим улицам? «Наверное, нет», — решила Харриет. Она уехала и никогда не возвращалась. Обязательства же, если это были обязательства, а не простая необходимость, переходили к ней.
Темно-красный автобус проехал мимо нее. На табличке, прикрепленной сзади, было название того места, от которого она отказалась на вокзале. Харриет ускорила шаг, но остановка была далеко, и тогда она почти побежала, однако увидела, как автобус притормозил, высадил единственного пассажира и снова отъехал. Она остановилась, чтобы в последний раз свериться с планом, и увидела, что ее цель находится всего лишь через несколько улиц. Она свернула за угол, потом свернула еще раз и оказалась в стороне от главной дороги.
Вместо магазинов здесь были дома. Тут жила Кэт, которая ездила домой на велосипеде, чтобы не тратить денег на автобус. Чувства Харриет были обострены, она подготовилась к тому, что впечатления переполнят ее, однако, оказавшись здесь, она ничего не испытывала. Ряды домов выглядели негостеприимно, однако они были не такими ветхими, как дома, тянувшиеся вдоль главной дороги. Они были просто обыкновенными и неприметными.
Очень скоро она оказалась у нужного поворота. Сверила название улицы и посмотрела на другую сторону, на дом бабушки и дедушки. Он был таким же, как и все остальные дома. Окна были скрыты за тюлевыми занавесками, крохотный садик отделял парадный вход от мостовой.
Харриет отвернулась от него, чтобы посмотреть на дом напротив. Как и описывала Кэт, окна дома выходили на другую сторону, а на улицу смотрела глухая высокая стена из красного кирпича.
Она очень медленно пересекла улицу и под прикрытием стены обошла дом вокруг. Она подошла к пыльной изгороди, окружавшей садик перед домом и слишком высокой, чтобы заглянуть через нее. Когда она нашла ворота, ей пришлось раздвинуть царапающиеся ветки, чтобы попасть на тропинку, ведущую к парадному входу.
Пока она искала звонок, у нее перехватило дыхание, и она почти задыхалась. Кнопки звонка нигде не было. Она стукнула по дверце почтового ящика, и она хлопнула у нее под пальцами. Этот звук не вызвал никакой реакции в доме, окна оставались темными. Харриет сильнее постучала костяшками пальцев.
Тогда она услышала, что кто-то идет. Она отрепетировала про себя линию своего поведения. Дружелюбная улыбка: «Я ищу мужчину, который раньше жил в этом доме. Много лет назад. Сколько лет вы…»
Дверь открылась.
Харриет так и не смогла улыбнуться. Она попыталась предусмотреть все преграды, которые могли бы встать на ее пути, — домработница из Бангладеш, не говорящая по-английски, рабочий, утомленный после ночной смены, временный жилец, снимающий одну комнату, однако самое нелепое заключалось в том, что она совершенно не подготовилась к встрече лицом к лицу с самим Саймоном Арчером.
Мужчине, который открыл дверь, было далеко за шестьдесят, он был сутулым, но все еще высоким с прядями бесцветных волос, зачесанных назад с высокого лба.