Женщина с изъяном

Виннер Лена

Почти целомудрено.

Невыносимо медленно.

Он будто вспоминал, что нужно делать, или же просто проверял мою реакцию, и я потянулась, чтобы расстегнуть пуговицы на его рубашке.

Это было почти забавно — нелюдимый маркиз Лагард всё ещё ждал, что от него отшатнулся, как от чудовища. Знал бы он, с какими чудовища мне приходилось иметь дело в прошлом…

А впрочем, как раз они в большинстве своём были понятны. Напиться тёплой крови, выцедить человеческую жизнь по капле, подпитаться страхом — они просто были

теми, кем были и брали необходимое от тех, от кого могли взять. Они знали законы и правила, а я знала, как поступать с ними.

От человека же стоило ожидать чего угодно.

После пережитого Пекла он в самом деле мог превратиться в монстра, до безобразия любящего чужую боль.

Однако ничем подобным от Даниэля не веяло. Я убедилась в этом в первую очередь, прежде чем принять его предложение, а ему теперь оставалось разве что удивляться.

Или накрыть ладонями мою грудь так неожиданно и крепко, чтобы сбилось дыхание.

От прикосновения тонкой кожи его перчаток по телу побежали мурашки, и я немного откинулась назад, ловя это ощущение, а заодно и позволяя ему рассмотреть лучше.

Это было красиво. Будоражащие. Ново.

Большим пальцем он обвёл сосок, и вскинул обеспокоенный взгляд сразу же, стоило мне выдохнуть резче.

Вместо ответа я потянулась, прижимаясь к нему теснее, и распахнула ворот его рубашки, провела кончиками пальцев по плечам и груди.

Никаких шрамов, ни единого изъяна.

Даниэль проследил за моим движением как за чем-то, стоящим еще большего удивления, чем всё то, что было до, а потом с тихим вздохом убрал руки.

Он раздевался быстро, но аккуратно, отводя взгляд от моего лица только когда это было необходимо, чтобы справиться с очередной пуговицей или крючком, а я очень старалась не улыбаться, боясь быть понятой неверно. С ним было спокойно. Хорошо.

Не хотелось прикрыться или пожалеть о том, что так поспешно избавилась от рубашки, хотя прежде я и не любила раздеваться полностью.

Его оказалось приятно трогать. Провести ладонью от груди до бедра, беззастенчиво разглядывая и убеждаясь в том, что мужа я себе выбрала очень удачно.

Перчатки Даниэль так и не снял, и когда он, позволив мне насмотреться вдоволь, обхватил за талию, наконец привлекая к себе, я прикрыла на секунду глаза, скользнула по его плечу губами просто потому что захотелось.

Делая два шага вперёд, он придержал меня, не давая споткнуться об оставшуюся на полу рубашку, и спустя мгновение под спиной оказалась простынь.

Приятно прохладная и дорогая ткань.

Даниэль склонился, чтобы обвести контур моей груди губами — всё так же медленно, давая мне то ли лучше почувствовать, то ли опомниться и остановится, — и я запустила пальцы в его волосы, сжимая не больно, но ощутимо.

Всё потом.

Всё странные и неловкие разговоры — после. Когда мы оба… привыкнем?

Его губы оказались сухими и обветренными,

а дыхание наоборот — горячим и влажным.

Ему дорого стоило не спешить, и я ослабила захват, теперь просто поглаживая затылок и шею.

— Ты же знаешь, что не будешь первым?

Один Нечистый знал, что творилось в его голове, но почему бы не это?

Лагард вскинул голову, как будто не ожидал услышать мой голос.

Или не ожидал услышать его таким — однозначно севшим, глухим, уже нетерпеливым.

— Я потерял не разум, а глаз. Но если уж мы об этом заговорили… Я расцениваю это как повод стараться лучше.

Я всё-таки засмеялась, запрокинув голову, и он воспользовался моментом, чтобы провести губами по шее от подбородка до ключиц, превращая этот смех в первый почти полутон.

Дорожкой из коротких тёплых поцелуев он двинулся ниже, до самого низа живота, а после — обратно, уже языком.

Я выгнулась под ним, прежде чем успела опомниться, задышала так часто, что впору было бы себя одернуть.

Я сама не была ни с кем слишком давно. Спешила или опасалась, не видела рядом никого подходящего… Много было причин.

Даниэль замер, настораживаясь, но всего на секунду. Так ничего и не сказав, он подхватил меня за бедро, вынуждая упереться ступней в постель, приподнимая колено, и сжал его ладонью так сильно, почти собственнически, что моё терпение кончилось.

Обхватив его за плечи, я потянулась сама, огладила спину раскрытыми ладонями, и почти задохнулась, когда он подался выше, мне навстречу.

Первое движение в такт, в первый раз так близко.

Его рука в перчатке снова лежала на моей груди — чёрная кожа на светлой моей, — и я коротко облизнула губы, потому что это начало становиться невыносимым.

Другой рукой он продолжал поглаживать мою ногу от колена к бедру и обратно, а после по самому низу живота.

Когда его пальцы соскользнули правее, я тихо охнула и замерла.

Непривычно грубое прикосновение. Ослепительно яркое.

Лагард задержал дыхание, глядя мне в лицо, а потом его пальцы двинулись ниже, — так недвусмысленно легко.

Растирая влагу, которой оказалось так много, что стало почти неловко мне самой, он постепенно начал двигаться быстрее, и я прикусила губу, чтобы не застонать.

Теперь уже он держал меня взглядом — голодным, тёмным и жадным, — а сердце отчаянно колотилось в горле.

Хотел убедиться, что мне в самом деле нравится.

Сжав простынь, чтобы удержать равновесие, я приподнялась, чтобы ему было лучше видно, и Даниэль выдохнул так выразительно резко, коснувшись ниже, чем намеревался, откровеннее, чем для двоих малознакомых людей было допустимо.

Не считая нужным играть в неуместный в спальне стыд, я развела колени шире, чтобы ему стало удобнее, и спустя мгновение он снова подался ко мне, прижимаясь всем телом, вынуждая откинуться на спину.