Женщина с Мальты (сборник)
Шрифт:
— Нет.
— А она хорошенькая.
— Мне нужно от женщины немножко больше.
— Но тебе не все равно, что с ней случиться?
— Естественно.
— Если я ее отпущу…
— У тебя ее нет, — уточнил Дарелл.
— Но я могу опять поймать ее. Рано или поздно, даже если на это уйдет год или более того. Я не забываю такие вещи. Я терпелив. Как полицейский, знаю, что такое терпение так же, как и ты. Наступит день, когда я ее убью.
— У тебя даже одного дня нет, — заметил Дарелл.
— У меня больше времени, чем ты предполагаешь. Ты переоценил свою значимость для партнеров. Мне
— Какой же у тебя лимит времени? — поинтересовался Дарелл.
— Может, один день, а может — два.
— Что-то не слышу уверенности в твоем голосе.
— Погоду не укротишь.
Вот именно! Умозаключение, что снежная буря внесла сумятицу в планы Кортесов, оказалось верным. Хустино скорее всего сам того не желая, подтвердил это. Он в упор посмотрел на злоумышленника и понял — лимшнего из того не вытянешь. Хотя самоуверенности можно позавидовать. И все же ему что-то отчаянно нужно, коли идет на подкуп. У Дарелла голова шла кругом от желания разобраться, где же зарыта собака.
— Ты говорил с Фричем? — спросил он.
— Я общался с неким Виттингтоном.
— Он в Нью-Йорке?
— Ты удивлен? — Хустино улыбнулся. — Ты все-таки представляешь не меньший интерес для своих друзей, чем для меня — Перес.
— Перес?
— Опять удивлен?
— Вроде того.
— Ты не дурак в своем деле. И, конечно, все знаешь о Пересе и о том, насколько для нас важен профессор. Правда, мы можем найти кого-нибудь взамен, но это грозит промедлением и некоторой опастностью. Нам нужен профессор.
— Понятно, — медленно сказал Дарелл. Его мысли, опережая слова, скакали одна через другую, словно в чехарде. — Вы хотели бы обменять меня на Переса, верно?
— Абсолютно точно.
— Так что же вам мешает?
— Необходимо твое согласие.
— Сомневаюсь.
— Но твой мистер Виттингтон выдвинул при переговорах такое условие.
Мысли Дарелла разлетелись в разные стороны. Как сообщалось в последнем донесении, человек Барни Келза потерял след Переса. Но Хустино наверняка считал, будто Переса задержали. А вдруг так и есть? Вдруг Переса действительно прихватили в течение минувшей ночи или нынешнего утра. Тогда все меняется. Что же касается Виттингтона, то он всерьез не принял бы вопрос обмена заложниками. Это однозначно. Конечно, в качестве разменной монеты Дарелл послужил бы для Виттингтона лишь в том случае, если бы удалось оставить Кортесов и вернуть бомбы. А этого нет. Зачем тогда Виттингтон тянет резину и торгуется? Выходит, старик блефует, выгадывает время. А судьба Дарелла — вопрос второстепенный. Ну что же, вполне логично. Таковы ставки и правила игры, в которой они учавствуют. Итак, Перес в бегах, а он нужен Хустино как воздух. Виттингтон же делает вид, будто готов совершить обмен только с согласия Дарелла, то есть преднамеренно идет на риск, полагая, что Дарелл поймет и поддержит его.
— Нет, — наконец решился он.
Тон Хустино был спокойным и размеренным.
— Внизу телефон. Спустишься и позвонишь. Ответит Виттингтон. Скажешь ему, чтобы вернул
— Об этом нетрудно догадаться.
— Генерал будет все отрицать. Он развернет широкую контрпропаганду, если ваше правительство станут обвинять в содействии. Он заявит, что бомбы были доставлены с востока.
— Да уж, лучше не придумаешь!
— Это — обещание. Второе — мы обязуемся не применять бомбы до тех пор, пока ничто не грозит успеху нашей операции. У нас есть все основания считать, что мы победим и без них. Они — просто подстраховка и больше ничего. Мы не пустим их в ход, если нас к тому не вынудят.
— Как бы не так, — возразил Дарелл. — В вашем распоряжении только несколько списанных на металлолом бомбардровщиков, базирующихся в Карибском бассейне. Ваше предприятие без бомб — фарс.
Хустино нахмурился.
— Ты испытываешь мое терпение, сеньор.
— Ваши обещания ничего не стоят.
— Я их даю по поручению Генерала. А тебе придется поговорить с Виттингтоном.
— Нет.
— Попросишь обменять тебя на Переса.
— Не пойдет.
— Заставим, сеньор.
— Знаю, — вздохнул Дарелл.
17
Наступило время тяжких испытаний. Не оставлял страх, что Хустино потеряет самообладание и убьет его. И еще боль. Она была всюду — внутри и снаружи, сверху и снизу, забиралась в каждую клеточку и подолгу оставалась там. Хустино помогали двое. Дареллу ничего не оставалось как терпеть, сжиться с этой болью. Он знал, что у Виттингтона Переса нет. Но даже если бы и был, то его, Дарелла, не обменяли бы на физика. Так что соглашайся, не соглашайся — один черт. Он держался, стараясь привыкнуть к боли, отдаться на ее милость, как это происходит с тем, кто, решив расстаться с жизнью, входит в море и продолжает идти, постепенно погружаясь все глубже, покуда вода не сомнется над головой.
Требования и вопросы уже надоели. По большей части их задавал Хустино. Время от времени какие-то бесформенные тени помогали ему. Слава Богу, они не перебарщивали в своем усердии, не стремились искалечить наверное, Хустино обещал, что доставит его на собственных ногах. Но наступали мгновения, когда Дарелл настолько слабел, что молил Всевышнего пускай Хустино превзойдет сам себя и побыстрее кончает с ним.
Потом заговорил женский голос.
Карлотта Кортес.
— Сэм, вы были Джонни хорошим другом.
Сквозь мглу, застилавшую глаза, он попытался взглянуть на невозмутимую красотку.
— Вы меня слышите? — спросила она.
— Я вас слышу.
— Вы понимаете, о чем я говорю?
— Не совсем.
— Мне страшно жаль видеть вас в таком состоянии, Сэм.
— Тронут вашим сочувствием.
— Вы сильны духом. Вы храбрый, упрямый, вы можете натворить глупостей и умереть. Это была бы невосполнимая потеря, Сэм.
За окном уже стемнело. Опять наступила ночь. Свет проникал из соседнего помещения через открытую дверь. Откуда-то снизу доносилась музыка. Глухие и далекие звуки. А если закричать, услышит кто-нибудь? Разве лишь те, кому на него наплевать и кого крик только позабавит.