Женщина с той стороны
Шрифт:
В теплом, освещаемом огнём полумраке комнаты раздался скрип. Я испуганно села на постели. В стене, что казалась мне абсолютно обычной, то есть цельной, открылась узкая дверь. В ней стоял человек. Свеча в руках осветила его лицо, Карагач. Я расслабилась. Я, конечно, его не переношу, но и опасности он сейчас для меня не представляет, я его трофей, который он гордо преподнес императору. Он подошёл к постели и подозвал меня к себе.
— Зоя, — сказал он, впервые обратившись ко мне по имени. — Сейчас я дам тебе вещь, которая бесценна. Мой отец, а затем и я берегли её специально для этого дня. Бесценна она именно потому, что ей нет цены, большинству людей
Он открыл ладонь, и в свете свечи я увидела лежащий на ней круглый камешек. Ничего особенного. Насколько я могла рассмотреть зелёного цвета, с каким-то темными, едва различимыми в таком свете прожилками. Маленький, овальный, без граней. Ничего особенного.
— Что это? — спросила я.
— Это камень жизни. Никто не знает, откуда они взялись и сколько их вообще. Они очень, очень редки. Использовать каждый можно лишь раз. Этот камень нашёл в ювелирной лавке мой отец. Мастер не знал цены камня, его свойств. Жаловался на то, что камень очень твёрдый и совсем не поддается огранке. Отец купил его за гроши, он то знал. Некоторые, например госпожа Айя отдали бы за него не только все ценное, но и полжизни.
— Так что же он даёт, этот камень?
— Жизнь. Женщина, которая проглотит его, понесет в следующую же ночь, проведенную с мужчиной. И родит ребенка, который вырастет сильным, смелым и справедливым человеком.
— Это точно?
— Ты сомневаешься во мне?
Я покачала головой. Раньше я ненавидела Карагача. Теперь я, в общем, была к нему равнодушна, тем более он изменил своё поведение ко мне, перестал махать посохом и признавал моё право на проявления характера и поступки.
— Я тебе верю. Но зачем тебе это? Ведь насколько помню, ни одна из принесенных из нашего мира женщин не была бесплодной.
— Я полжизни на это положил. Я не могу рисковать. Ты была со своим бандитом и не понесла. Слава богам, конечно, но от императора родить ты обязана. Проглоти его, не тяни.
Он положил камешек на мою ладонь. Тот казался очень теплым. Я сжала его, наслаждаясь странным теплом. А затем опомнилась и вскочила. За Карагачом уже закрылась дверь, а она мне была очень интересна. Я общупала стену, пытаясь обнаружить секрет, но сдалась. Завтра. Камень я положила на верхнюю полку своего шкафчика, в самый угол. О нем тоже подумаю завтра.
Седьмая глава
Утром я первым делом достала камень, и подошла к окну чтобы его разглядеть. Он был пастельно-зеленого цвета, с темно розовыми прожилками. Ночь не выстудила его тепла, он все также грел мою ладонь.
— Есть или не есть, вот в чем вопрос, — задумчиво произнесла я, и понесла камень к свету. Он не отражал его, не искрился подобно вульгарным бриллиантам. Казалось наоборот, он его поглощал. — Погожу с этим решением.
И правда, а вдруг я бесплодна? Тогда мне бы точно не пришлось вынашивать императорского сына. И я была бы свободна… камень я спрятала как можно дальше, в самую глубину самой глубокой полки, положив внутрь перчатки. Потом вернулась к стене. Секретами она делиться не хотела, но мысль о том, что в мою комнату в любой момент могут зайти меня смущала. Анна вошла в комнату как раз, когда я толкала к потайной двери массивную тумбу. По крайней мере это несколько притормозит незваных гостей.
— Госпожа, — встрепенулась она. — Что вы делаете?
— Жизнь новую начинаю. Теперь строго по фен шую.
Она смерила меня пытливым взглядом, затем подошла и помогла. Весовая категория
— Ну все, — сказала я, отряхивая руки. Дворец, а пыли на мебели тьма. — Теперь только трусы красные на люстру, и заживем мы с тобой Анька, как белые люди.
Анна никак не отреагировала. Начала привыкать. Провела меня в гостиную, где уже был накрыт завтрак.
— Кушайте госпожа. Сегодня будем гулять, здесь с вами не так строго.
— Да и куда я денусь то, с подводной лодки.
— Что? — иногда мне всё-таки удавалось её удивить.
— Давай говорю, доставай мне телогрейку и пойдём на променад.
Мной овладело какое-то лихорадочное возбуждение. Не хотелось и не моглось стоять на месте, хотелось гарцевать, как молодому норовистому коню, а потом желательно вскачь, и за горизонт. Я не узнавала себя, мою апатию сдуло как ветром. Не знаю, перемены ли тому виной, а может близость камня жизни дала мне сил. Дворец по прежнему казался мне тюрьмой, впрочем, он и был ею по факту. Необходимость лечь под ледяного Валлиара вызывала временный паралич, стоило лишь об этом подумать, а Назар…. Это боль, которая все время жила где-то в самой глубине моего сердца, и нудила, нудила. Сделать вид, что её не существовало не получалось, но иногда я отвлекалась и забывалась. Воистину, женщина создание глупое и ветреное, нет ей веры.
Мои окна выходили на тот самый парк, что мы видели по приезду. Но как оказалось, он лишь для красоты, летом в нем цветут самые красивые цветы мира, а на площади проводятся публичные выступления. Сзади, за махиной дворца был настоящий парк. Деревья, стриженые кусты и лужайки, многочисленные дорожки путаясь разбегались в разные стороны. В укромных нишах стояли лавочки, а в стратегически выгодных местах статуи каких-то государственных деятелей и их красавиц жён. Эпоха возрождения здесь либо не наступила ещё, либо протекала иначе, к моему прискорбию все статуи были одеты. На земле лежал тонкий слой первого снега. Я выбирала девственные участки, которых ещё не коснулась нога человека, и подняв юбки, оставляла на них свои следы. В парке ещё шуршали неубранные листья, было тихо и мрачно. Я шла медленно, поддевая их ногами и скучая. Анна держалась далеко позади, она свято блюла субординацию на людях.
— Хорош, — повернулась я. — Мне скучно. А парк явно не пользуется популярностью у местных жителей. Давай уже догоняй меня, и рассказывай все сплетни. Я же вижу, что тебя буквально распирает.
— О чем бы вы хотели услышать? — Анна не запыхавшись догнала меня в несколько широких шагов.
— Да я здесь никого не знаю кроме императорской четы. Про них и рассказывай.
— Госпожа Айя бесплодна, вы знаете?
— Да я давно догадалась. Очень давно.
— Говорят вчера у неё была истерика. Она била посуду и кричала, а в свою служанку запустила жаровней, та лежит с ожогами сейчас. Сказала, если Валлиар к вам придет, она наложит на себя руки.
— А он что, не изменяет ей? А то я такого читала в исторических книжках.
— Ну как же не изменяет. Бывает. Но госпожа сказала, для женщины зачавшей от императора, день, когда она узнает эту радостную весть будет последним. И ей верят, она очень скора на расправу, а император прощает ей все. А она боится потерять его любовь, за возможность родить ребёнка она бы полцарства отдала, считает, раз она пуста, то и женщина не настоящая.
— А если она родит сына, император может отпустить меня? — я вспомнила о теплом камне, ждущем меня в глубине бельевого шкафа.