Женщина в библиотеке
Шрифт:
— Кто из них ты? — спрашивает Каин. На фотографии две девочки, едва достигнувшие подросткового возраста.
— Я та, что повыше, справа.
— А это твоя младшая сестра?
— Была. Джерри погибла через месяц после того, как сделали это фото. — Я рассказываю ему о несчастном случае.
— Господи, как ужасно. Мне очень жаль, Фредди.
Я смотрю на фотографию, размышляя, что бы Джеральдина подумала о Каине. Она критиковала всех парней, которые мне нравились… но я представить не могу, что негативного она могла бы сказать о Каине.
— А у тебя есть братья или сестры?
—
— Одиноко не было?
— Возможно. Я не задумывался.
По пути к машине я рассказываю ему о Джерри, моей нахальной сестренке-сорванце.
— Конечно, многие из нас сильно изменились с тех пор, как нам было одиннадцать, так что сейчас она, наверное, была бы совершенно другой.
— А ты изменилась?
Я задумываюсь на некоторое время.
— Я начала писать после смерти Джерри. Сначала письма ей — наверное, какой-то психолог посоветовал. Затем поэмы и рассказы в этих письмах. Даже сейчас, мне кажется, я пишу для Джерри.
Кинотеатр «Брэттл» располагается недалеко от Гарвардской площади и специализируется на классических и международных картинах. В кинотеатре лишь один зал, и репертуар меняется быстро. Каин рассказывает, что «На север через северо-запад» показывают только сегодня.
— Ты уже бывал здесь?
У «Брэттл» интересная репутация, как у спикизи [4] , о котором знают лишь избранные. На входе нас приветствует большой постер с Альфредом Хичкоком, прижимающим палец к губам. Стены украшают фрески из «Касабланки».
4
Спикизи — нелегальные питейные заведения или клубы, в которых подавались крепкие алкогольные напитки во времена сухого закона.
Каин кивает:
— С тех пор как вернулся в Бостон, пару раз. Пару недель назад здесь проходил марафон фильмов Богарта.
Мы выбираем места. Кроме нас здесь еще несколько человек, в основном парочки, но зал совсем не полный. Каин наклоняется ближе, чтобы показать старые вывески и другую киношную атрибутику, расположенную в зале, и я чувствую, как внутри все трепещет. Едва не смеюсь — как избито я себя веду!
Каин замечает.
— Прости… не хотел показаться экскурсоводом. Просто люблю это старое местечко.
Я толкаю его локтем.
— Мне нравится твоя экскурсия. Спасибо, что позвал сюда.
Он берет меня за руку. В этот же момент гаснет свет, чему я рада, потому что не уверена, не покраснело ли мое лицо. Сердце бьется как у школьницы, и я боюсь лишний раз шевельнуться, чтобы момент между нами не прекратился преждевременно. Руки у Каина большие и сильные, держат нежно, крепко. Начинаются титры, и мы смотрим фильм. Иногда Каин наклоняется, чтобы прошептать что-то о том или ином кадре. Когда Кэри Грант залезает на гору Рашмор, наши пальцы уже переплетены.
Вновь загорается свет, и я не знаю, что делать. Мне отпустить первой? Или он отпустит?
Каин смотрит на меня:
— Ты голодна?
Я киваю.
Он сжимает мою руку, а потом выпускает, чтобы забрать куртку, которую оставил
От «Брэттл» мы идем в итальянский ресторанчик на Гарвардской площади. Называется он «Джейкс», что совершенно не напоминает о средиземноморской кухне, но запах внутри насыщенный и аппетитный. Украшено местечко просто и традиционно: маленькие столики, накрытые клетчатыми скатертями, венские стулья, свечи в бутылках. На стол, за который мы садимся, ставят корзинку с горячим хлебом и масло. Я осознаю, что умираю с голоду.
— В конце вечера, — тихо говорит Каин, — в «Джейкс» складывают оставшуюся еду в коробки для доставки и выносят на задний двор, чтобы не приходилось копаться в мусорке. Веришь или нет, холодной еда почти такая же вкусная.
— В Бостоне много людей, которые живут на улицах?
Каин кивает:
— Больше, чем ты думаешь. Спят на улицах не все — многие живут в своих автомобилях или ходят от ночлежки к ночлежке. Гораздо больше людей, чем может накормить один «Джейкс».
— Тогда как это работает? — спрашиваю я.
— Не уверен насчет сейчас, но раньше процесс был не всегда приятный — люди толкались, угрожали друг другу, хотя все оставалось в рамках приличий. Мы все понимали, что «Джейкс» не обязан нас кормить… и нам не хотелось, чтобы они прекратили из-за драки на заднем дворе.
В качестве основного блюда я выбираю вегетарианские каннеллони, а Каин — entree [5] . Сразу решив задержаться подольше, мы оба заказываем панна-котту на десерт и, когда официант удаляется, разговариваем о фильме, Кэри Гранте, Эве Мари Сейнт, Джеймсе Мэйсоне и Хичкоке, затем о Вайнштейне, и революции, и о том, что изменилось. Обсуждаем Типпи Хедрен и то, как сложно любить произведения Хичкока.
5
Первое блюдо (фр.).
— Были бы моя книга, мои слова другими, если бы я был убийцей, например? — осторожно спрашивает Каин.
Я ненадолго задумываюсь.
— У слов есть смысл. Полагаю, то, кем был автор, что он сделал, может изменить этот смысл.
— Разве смысл не относится больше к читателю?
— Нет… книги ведут читателя к смыслу. Постигает его он сам, но мы указываем путь. Полагаю, моральные принципы писателя влияют на доверие читателя к тому, что ему пытаются сказать.
— Даже если читатель не подозревает, что автор совершил?
— Особенно если не подозревает. В противном случае может учесть это в своей интерпретации произведения. Такая манипуляция — это попытка защититься? Скорее выражение вины.
На некоторое время Каин замолкает.
— Может быть.
— Ты не согласен.
— Нет… ты права. Но мне все еще нравятся работы Хичкока.
Я вздыхаю:
— Да, мне тоже. — Прошу рассказать его о себе побольше. — Я знаю, что ты какое-то время прожил на улицах Бостона. Ты отсюда родом?
— Нет… здесь у меня просто закончились деньги. Я вырос в Шарлотт, Северная Каролина.