Женщина в библиотеке

Sulari Gentill

The Woman in the Library

Писать книгу в Бостонской публичной библиотеке было ошибкой. Она оказалась слишком великолепной. Можно провести часы, просто разглядывая потолок в читальном зале. А ведь мало кто может писать книги задрав голову. Потолок же, казалось, во всех смыслах смотрел свысока, осуждая. Дразнил архитектурным совершенством, которого нельзя было достичь, бездумно расставляя друг за другом слова. Хотелось начинать с огромных арок, возвести великолепный фундамент и после добавить деталей — сотворить нечто зрелищное, симметричное, целостное. К сожалению, я пишу не так.

Я кладу кирпичики безо всяких чертежей, складываю слова в предложения, а те — в абзацы, позволяя стенам своего творения своевольно изгибаться и выворачиваться. У меня нет фундамента, лишь кирпичи, из которых складывается произведение. С самого начала я не знаю, что строю и будет ли оно крепко стоять.

Возможно, мне стоит работать в автобусе. Это больше подходит моему рабочему процессу. Ведь у меня есть некое направление, маршрут, но кто входит и выходит — определяется запутанным сочетанием привычек, времени и случайностей. Всегда есть вероятность, что маршрут изменят в последнюю минуту — из-за погоды или аварии, парада или марафона. Нет никакой симметрии и никакого плана, лишь хаотичность человеческой жизни.

И все же у потолков есть кое-что, чего нет у автобусов, и это чудесная возвышенная перспектива. Наверняка они повидали многих писателей. Но видят ли еще

Возможно, все же стоит отвлечься от потолка и что-нибудь написать.

С трудом я отвожу взгляд. Лампы с зелеными абажурами рисуют на столах мягкие овалы света, очерчивая личные территории в общем зале. Словно говоря: располагайся как угодно, но будь добр, оставайся под светом своей лампы. Я сижу на краю одного из дюжины столов, что ровными рядами расставлены по комнате. Мое место почти в центре, так что, куда бы я ни бросила взгляд, всюду были видны зеленые лампы и склоненные над книгами головы. Вот девушка по соседству со мной сняла куртку и обнажила руки, полностью забитые татуировками. У меня самой татуировок нет, но они меня восхищают. История жизни, навсегда вписанная в ее кожу… Она сама словно книга. Узоры, портреты и слова. Мантры о любви и силе. Насколько они выдуманы? Что бы рассказала я, если бы решилась написать собственную историю на теле? Девушка читает Фрейда. А ведь студент факультета психологии — это отличный протагонист для триллера. Именно студент, а не эксперт. Экспертами читатели проникаются хуже, их знания и статус слишком отличают их от обычного человека. Я пишу «студент психологии» на чистом листе своей записной книжки и заключаю слова в рамку. Ну что же, будем считать, в автобус я зашла. Бог знает, куда он меня привезет, — я запрыгнула в первый попавшийся.

Под рамочкой я оставляю заметки о ее татуировках, стараясь разглядывать их не слишком заметно.

Напротив меня сидит молодой человек в джемпере юридического факультета Гарварда. У него классическая внешность — широкие плечи, сильная челюсть, ямочка на подбородке, — словно он оживший герой старых мультфильмов. Уже минут десять он пялится на одну и ту же страницу раскрытого тома. Возможно, он запоминает текст… или пытается не смотреть на девушку слева от меня. Интересно, кем они приходятся друг другу? Может, бывшие любовники? А вдруг он страдает от безответных чувств, а девушке все равно?

Или даже наоборот — что, если она преследует его по пятам? Наблюдает за ним поверх томика Фрейда? Подозревает его в чем-то? Он и правда выглядит измученным… Возможно, виной? Он бросает взгляд на наручные часы — «ролекс» или очень хорошая реплика.

Слева от Героического Подбородка сидит еще один человек, все еще молодой, но уже не юный. На нем спортивная куртка поверх рубашки и джемпера. Я смотрю на него с особой осторожностью, потому что он невероятно красив. Темные волосы, черные глаза, широкие брови. Главное, не встретиться с ним взглядом, иначе он решит, что я на него пялюсь. А у меня чисто научный интерес… ладно, может, не совсем. Но по большей части я размышляю, что он может привнести в историю.

Он работает за ноутбуком, иногда замирая и глядя в экран, а затем снова стремительно печатая. Боже мой, неужели он тоже писатель?

В читальном зале есть и другие люди, но для меня они лишь тени. Пока я пытаюсь перенести на страницу этих троих. Некоторое время я пишу… в основном сценарии. Как Девушка с Фрейдом, Героический Подбородок и Красавчик могут быть связаны? Любовные треугольники, бизнес-партнерства, детские дружбы. Может, Красавчик — это кинозвезда, Героический Подбородок — его фанат, а Девушка с Фрейдом — верная телохранительница? Сценарии становятся все более смешными, и я невольно улыбаюсь, поднимаю взгляд и встречаюсь с глазами Красавчика. Он выглядит удивленным и смущенным, и я, наверное, тоже, потому что испытываю точно такие же эмоции. Открываю рот, чтобы объяснить — я простой писатель, никаких грязных намерений, но это же читальный зал, здесь нельзя ни с того ни с сего пускаться в разъяснения, ведь людям нужна тишина. Я пытаюсь донести до Красавчика, что он мне интересен лишь в качестве прообраза персонажа, но такое слишком сложно передать жестами. Он лишь сильнее удивляется.

Девушка с Фрейдом мягко смеется. Теперь и Героический Подбородок отвлекся от своей книги, и вот мы вчетвером молча глядим друг на друга без возможности извиниться или объясниться, не навлекая на себя гнев библиотекарей.

Вдруг раздается крик. Резкий и испуганный. После него секунду висит тишина, и мы наконец соображаем, что библиотечные правила больше не работают.

— Черт! Что это было? — бормочет Героический Подбородок.

— Откуда кричали? — Девушка с Фрейдом встает и оглядывается.

Люди начинают собирать вещи. В зал входят два охранника и просят сохранять спокойствие и оставаться на местах, пока во всем не разберутся. Какой-то студент-юрист начинает распинаться о незаконном задержании, но в целом люди просто садятся и ждут.

— Наверняка это просто паук, — говорит Героический Подбородок. — Мой сожитель так же кричит, когда их видит.

— Кричала женщина, — замечает Девушка с Фрейдом.

— Или мужчина, который очень боится пауков… — Героический Подбородок озирается по сторонам, словно ожидая увидеть своего приятеля-арахнофоба.