Женщина-воин

Линдсей Джоанна

— Сколько усилий мне надо приложить, чтобы доказать ему, что это не шутка? — со всей серьезностью спросила она у Чаллена. — Все же элемент неожиданности играет определенную роль. Ты имел счастье убедиться в этом на собственной шкуре.

Варвар сурово посмотрел на нее. Он, конечно, понял, что Тедра намекала на ту легкость, с которой ей удалось перекинуть его на спину, когда он не ожидал нападения. Взяв девушку за руку, Чаллен молча направился в палатку, уводя Гедру от искушения спровоцировать конфликт.

— А что я такого сказала? — саркастически промурлыкала та, прежде

чем скрыться в палатке варвара — опять-таки «месте, где он спал».

Глава 13

Это была весьма просторная палатка из довольно плотного материала и надежно прикрепленная к земле. Дожидаясь возвращения варвара, Тедра исходила ее вдоль и поперек и изучила все содержимое палатки до последнего дюйма. Она была голодна и злилась от того, что ей приказано оставаться здесь одной под присмотром фембая.

Поскольку приказ был получен в «месте для сна», то ей пришлось повиноваться. Однако, оставшись в одиночестве, Тедра быстро сообразила, что место для сна было одновременно и жилой комнатой Чаллена — палатка имела только одно отделение — и это значило, что она должна будет повиноваться проклятому варвару и день, и ночь. Не подчиняться его приказам можно было только за пределами палатки, но он ведь мог и вовсе не разрешать ей выходить… Им определенно надо обговорить этот вопрос, помимо разных прочих. Впрочем, похоже, она поздновато спохватилась!

Белый фембай лежал, величественно развалившись на полу, как истинный царь зверей, каковым он, вероятно, здесь и был. По временам он со свистом взмахивал хвостом, при этом его огромные голубые глаза неотступно следили за каждым движением Тедры. Когда живот ее начало сводить от голода, она подумала, не проголодался ли также и зверь. Проходил час за часом, начинало темнеть, и тревога Тедры нарастала.

Когда наконец полог палатки открылся, она почувствовала облегчение, а вид тарелки с едой в руках у Чаллена заставил почти забыть пережитое раздражение. Но она не улыбнется варвару в знак приветствия! Он бросил ее на несколько долгих часов, оставив томиться бездельем в компании с гигантской кошкой, сторожившей каждый ее шаг. А Тедру Де Арр не надо сторожить! Она ведь обещала честно исполнять службу, и, насколько поняла правила, это значило, что она должна повиноваться всем приказам воина — не важно, нравятся они ей или нет.

— Почему ты не открыла гаальские камни, женщина?

— Если я должна была что-то открыть, надо было сказать мне об этом. Я не сую нос в чужие вещи, когда хозяина нет дома.

Искушение, правда, возникало. Не то чтобы этих вещей было слишком много: на полу — большой меховой ковер, или одеяло, — смотря как использовать, рядом — туго набитый меховой мешок и маленький деревянный ящичек. Вот и все, что помещалось на большом пространстве из того же материала, что и стены палатки.

— Значит, тебе нравится сидеть в темноте? — спросил воин, подойдя ближе и поставив тарелку на пол перед меховым одеялом.

— При чем здесь темнота и камни? — удивилась Тедра, но в ответ получила только вздох.

— Воистину ты испытываешь мое терпение,

отрицая все очевидное в нашем мире!

— В твоем мире, — поправила Тедра. — Говорю тебе еще раз: это не мой мир!

— Да? И ты, конечно, не знаешь, что такое ящик с гаальскими камнями? Тедра усмехнулась:

— Знаю. Это вон тот ящичек рядом с тобой, поскольку других здесь нет. Ну а что такое гаальские камни?

Варвар не сказал — он показал, открыв ящичек. Палатку залило светом, и у Тедры перехватило дыхание. Она опустилась на колени перед ящичком и увидела в нем пять гладких круглых камешков, сиявших ярким голубым светом. Казалось, палатка освещается солнцем, но при этом на камни можно было смотреть, не щурясь.

— Изумительно! — воскликнула Тедра в восхищении. — Это какой-то источник энергии, да? Интересно, как он в сравнении с круссилиумом, открытым всего несколько сот лет назад? До него наши корабли летали только на гиперскорости, а сейчас мы развиваем звездную скорость — она в несколько раз выше и позволяет намного быстрее добираться до соседних звездных систем. Но эти камни, похоже, чистая энергия! Они горячие?

Чаллен слушал ее с досадливым раздражением, но Тедра не догадывалась о его чувствах. Вместо ответа он поднял один гаальский камешек и положил ей на ладонь. Поразительно — камень был холодным! Он почти ничего не весил, и, когда воин закрыл ящичек, блеск этого оставшегося открытым камешка продолжал тускло освещать палатку. Понятно, что чем больше таких камешков, тем светлее. Как же тогда должны светить по-настоящему большие камни?

Внезапно Тедра вся преисполнилась деловитости:

— Это то, что мы можем покупать у вас, Чаллен! На Ша-Каане много таких камней? Легко ли их добывать?

Варвар забрал у нее камешек, положил его на крышку ящичка и отодвинул ящик подальше от Тедры.

— Ешь то, что я принес тебе. — Вот и все, что он сказал.

— Ну хорошо, ты, возможно, не имеешь права решать торговые дела, но можешь ты по крайней мере ответить на мои вопросы?

— Не надо говорить со мной о торговле, женщина! Ешь, а затем ты поработаешь над моим телом, как тебе было сказано ранее.

Напоминание о массаже сразу вытеснило из ее головы все мысли о торговле. Тедра почувствовала возбуждение при одной мысли о том, что придется дотрагиваться до варвара. Сев на пятки перед тарелкой с едой, она поморщилась при виде больших кусков жареного мяса и горки каких-то кореньев. Аппетит сразу пропал.

— Почему бы нам не начать с массажа? — предложила она, получив в ответ отрицательное покачивание головы.

Разочарование Тедры было почти приятным. В конце концов, чего она ждет? Что ее массаж возбудит его и он наконец займется с нею секс-совокуплением? Да этот мужчина каменный! За целый день Чаллен не проявил к ней ни малейшего сексуального интереса, так почему же он должен проявить его сейчас?

Тедра подняла тарелку и уставилась на еду, пытаясь отогнать сомнения относительно ночи с этим варваром. Не было ни вилки, ни ложки, поэтому она осторожно взяла кусок мяса двумя пальцами, стараясь не думать о том, что еще недавно это было живое существо.