Женщина-воин
Шрифт:
— Прости меня, — ворвался в мысли Чаллена не слишком уверенный голос женщины. — Это… это не было так больно, как прозвучало.
— Неужели, лгунишка?
— Да, правда! Наверное, все из-за моих мыслей: я знала, что это бывает больно с обычным мужчиной, а тут ты — такой огромный! Поэтому мой разум говорил мне: «Берегись!» Но я хочу сказать, что моя реакция не соответствовала действительности.
Чаллену хотелось рассмеяться. Она говорила не слишком понятные вещи, но он, кажется, понял.
— Из-за мыслей? Женщины часто кричат или плачут просто так, без всякой причины, просто в предвкушении
— Готова пропустить мимо ушей это сравнение — у тебя есть идефикс, и ты с ней не расстанешься, ладно! Однако позволь заметить тебе, что у меня на глазах нет ни слезинки.
Он нежно улыбнулся:
— Я вовсе не хотел уязвить твою гордость, женщина-воин! Ты испытала только что сильную боль и пытаешься отрицать это ради меня. Кроме того, ты пытаешься снять с меня вину, за что я тебе признателен. Это я должен просить у тебя прощения за то, что сделал тебе больно. Твоя… раскупорка… не обязательно должна была быть столь жестокой. Мне надо было подождать…
Она приложила палец к его губам:
— Не сочти за неуважение, малыш, но давай отложим дискуссию! Может быть, ты не заметил, но мне уже не больно. Мне нравится ощущать тебя внутри себя, но я все же хочу узнать, что произойдет дальше. Так что буду тебе очень признательна, если ты продолжишь.
Она будет признательна! Капистранская девственница остаток дня провела бы в слезах, причитая о том, что ее разорвали на части, что она не позволит больше к себе притрагиваться. А эта кистранская девственница «будет признательна», если он «продолжит»! Ну, он, естественно, продолжил.
Глава 16
Тедра сидела, обхватив руками колени и прижавшись к ним щекой. Гребень, равномерно и нежно расчесывавший ее волосы, наводил сон. Чаллен причесывал ее уже около получаса и, кажется, не собирался прекращать это занятие.
После ужина он достал золотой гребень и приказал ей сесть между его расставленными ногами на меховое одеяло. Тедра не стала возражать. Волосы ее были спутаны настолько, что она уж и не знала, что будет делать с ними без своего стиллера. Воин довольно быстро привел их в порядок, но на этом не успокоился. Тедра уже начинала думать, что ему доставляет удовольствие расчесывать женские волосы. То, что он очарован ее черными блестящими локонами, просто не приходило ей в голову.
Этим утром они не покинули лагерь. Тедра проспала несколько часов подряд после своего первого славного опыта секс-совокупления, и Чаллен решил дать ей выспаться. Воин разбудил Тедру, когда солнце было уже в зените, и тут же слился с нею вновь. Второй опыт был не столь торопливым.
Теперь Чаллен, нагнувшись к ней сзади, покусывал ее голое плечо. Сонливость Тедры моментально прошла. Ему, видимо, нравилось это занятие: те многочисленные укусы, которые она получила, были сильны ровно настолько, чтобы привлечь ее внимание, но не настолько, чтобы оставить следы. Однако каждый раз, когда белые крепкие зубы впивались в нежную кожу, чувства Тедры приходили в смятение.
Вот и сейчас, почувствовав зубы на своем плече, она вопрошающе обернулась и не смогла удержаться от улыбки, увидев выражение его темных глаз. Теперь оно было ей хорошо знакомо и означало, что Чаллен опять
— Ты что-то хочешь, Чаллен? — дразняще промурлыкала она. Воин быстро повернул ее, прижал к груди и, опускаясь на одеяло, увлек за собой. — Надо полагать, это и есть ответ? — спросила Тедра, целуя его в гладкий подбородок, который он ранее тщательно выскреб клинком.
Воин молча указал на свои губы, и она, повинуясь, лениво прошлась языком по его довольной физиономии. Она нарочно не прикасалась к его губам, Чаллен попытался укусить ее за это и промахнулся. Тедра захихикала. Воин предпринял еще одно покушение, и она взвизгнула. Вся трудность этой игры заключалась в том, что его руки крепко обнимали ее, держа как в тисках. Она не могла вырваться, и пришлось поцеловать Чаллена так, как он хотел, — и это был поцелуй для слияния, который он отверг прошлой ночью.
Приподняв ладонями ее голову, Чаллен спросил:
— Тебе больно?
На ее взгляд, вопрос несколько запоздал, но Тедра не стала указывать на это обстоятельство.
— Нет.
— Ты ведь не скажешь мне, даже если тебе будет больно, правда?
Она усмехнулась:
— Не скажу.
— Это будет последний раз, керима, даю слово.
— Только не надо, пожалуйста, жертвовать собой ради меня! Или, может, больно тебе? — За эту шпильку она получила укус в шею. — О! Ладно, делай что весь день и всю ночь, я не стану возражать.
Варвар расхохотался. Он наслаждался секс-совокуплениями. Тедра тоже, по крайней мере с ним. Чаллен заставил и ее расхохотаться. Иногда он заставлял ее кричать. И она кричала — блаженство и наслаждение брали верх.
Теперь он приподнял ее и усадил себе на живот. Согнутые в коленях ноги Тедра подсунула под его ягодицы. В такой позиции Чаллену было очень удобно ласкать все ее тело, и он не обошел вниманием ни один его кусочек. На этот раз воин не разрешил Тедре дотрагиваться до него, заставив положить руки ему на бедра и держать их там. Ей оставалось только смотреть на него, наблюдая, как загорается страстью его взгляд, и гадая о том, отражается ли эта страсть в ее глазах.
— Дай мне свою грудь!
В ответ на его просьбу Тедра сквозь ошеломление, в которое ее повергли руки Чаллена, издала звук, похожий на хныканье:
— Это… будет… уже чересчур… Чаллен!
— Дай мне свою грудь, — повторил он, превращая просьбу в команду.
Она медленно наклонилась вперед, застонав от предвкушения. Заранее издавать звуки было обычным делом для всех женщин, как объяснял ей недавно воин. Но у нее-то был хороший повод, думала Тедра. И она не ошиблась. Как только ее сосок оказался рядом с губами Чаллена, он взял его в рот и начал сосать. Тедра впала в исступление. Она знала: Чаллен не спешит, он будет ублажать ее не торопясь, с чувством, с расстановкой. Его торопливость кончилась сегодня днем после четвертого раза, ее же, казалось, не пройдет никогда, независимо от количества и частоты их слияний.