Женщина-воин
Шрифт:
Ей показалось это настолько необычным, что она спросила у Чаллена:
— Он что, не интересуется женщинами?
— Он интересуется только дарашийскими женщинами, — просто ответил воин. — Все остальные запретны для него.
— Он даже не потрудился взглянуть! Наверное, это разумно с его стороны. Но скажи: запрет двусторонний, то есть дарашийские женщины также запретны для воинов?
— Нет, — сказал Чаллен с усмешкой.
— Понятно, — с отвращением проговорила Тедра, затем, проводив человечка взглядом до самой конюшни, спросила: — Скажи мне, Чаллен, ты ведь и
— Да, мне здесь необходимо быть.
— Почему же ты не сказал мне?
— Мне показалось, что тебе понравилось торговаться со мной, керима.
— Подлец и подонок, — пробормотала Тедра, получив в ответ еще одну усмешку.
Варвар взял ее под локоть и повел по ступенькам. Оба часовых даже не пошевельнулись, чтобы открыть им двери, но в этом не было необходимости. Одна из створок открылась изнутри при их приближении. Вероятно, оба воина узнали Чаллена, так как не стали спрашивать его о цели визита. Они, так же как слуга, молча с улыбкой кивнули ему. Правда, в отличие от слуги, стражники не спускали глаз с Тедры, пока она с Чалленом под руку проходила в дверь. Это было больше похоже на норму. Однако все мысли вылетели у Тедры из головы, когда она увидела внутреннее убранство замка. Замка, черт возьми? Может, снаружи он и выглядел как замок, но внутри это был дворец!
Они вошли в необъятный вестибюль с высоким потолком, где было так же светло и много воздуха, как и на улице. Белый сияющий пол из камня, похожего на мрамор, был устлан в центре голубой ковровой дорожкой шириной в дюжину футов. Стены вестибюля едва ли можно было назвать стенами, поскольку по обеим сторонам тянулись ряды огромных арок, ведущих в комнаты. В этих комнатах были видны кушетки без спинок, низкие столы, цветущие деревца в больших урнах и высокие открытые окна. Тедра догадалась, что это были столовые или гостиные, но не могла понять, зачем они были разделены. Что это — разделение классов или полов?
Она уже собиралась задать вопрос своему спутнику, как вдруг заметила, что их приветствует мужчина, открывший им дверь. Судя по росту и одежде, он тоже был воином, но намного старше всех других, виденных Тедрой. При этом он был невероятно похож на Чаллена: тот же волевой квадратный подбородок, тот же сильный нос и темные глаза — темные настолько, что трудно было понять, карие они или черные. Отличие было только в волосах — они были короче и не насыщенно-золотые, как у Чаллена, а каштаново-ореховые.
— Все спокойно? — спросил Чаллен у пожилого воина.
— Настолько, насколько это возможно, когда под одной крышей собирается так много женщин. А ты, я смотрю, привел нам еще одну? — В голосе воина слышалось откровенное неодобрение. — Когда же начнешь продавать…
— Знаю, Лоуден! — перебил Чаллен со вздохом. — Посмотрим, как-нибудь выберем время. Но это особая женщина, и с ней нельзя обращаться, как с остальными. Она — проигравшая в поединке.
— Что?
Ну конечно, Лоуден никогда не слышал о таком и, естественно, разразился хохотом — точь-в-точь как Тамирон. И, как в тот раз, у Тедры сжались
— Меня уже смертельно утомила роль объекта для ваших своеобразных шуточек…
— Он смеется надо мной, женщина, а не над тобой! — поспешил успокоить Чаллен. — Для того чтобы стать проигравшим в поединке, необходимо, чтобы вызов был принят. Вот он и смеется надо мной, потому что я принял твой вызов.
Ну коли так, пусть смеется! Она умеет быть великодушной!
— А что тебе оставалось, когда ты перелетел через мою голову и шлепнулся на землю?
Лоуден резко оборвал свой смех, но его тут же подхватил Чаллен, увидев удивленные глаза воина.
— Лучше… сама… объясни…
Больше он не мог выговорить ни слова, но Тедра поняла и так.
— Думаю, он хочет моего признания в том, что я застала его врасплох, — обратилась она к пожилому воину и, понизив голос до заговорщицкого шепота, добавила: — Конечно, только совершеннейший увалень мог попасться на такой приемчик…
— Женщина! — вскричали оба.
Однако только Лоуден казался возмущенным. Глаза Чаллена все еще смеялись. А поскольку Тедру интересовал в данный момент лишь Чаллен, она обратилась к нему, изобразив на лице полное недоумение:
— А что я такого сказала?
Он очень старался выглядеть строгим.
— Ты это прекрасно знаешь. Что случилось с тем уважением, которое было обещано?
— Уважение ты увидишь тогда, когда… О небо! — У Тедры перехватило дыхание. — Это ваш шодан? — Широко открытыми глазами она глянула на Лоудена, который казался еще более возмущенным.
— Я? — фыркнул он. — Женщина, шодан — тот, чье мастерство воина ты поставила под сомнение!
— Ты о чем? Я же говорила о… — Она резко повернулась к Чаллену. Глаза ее сузились, но лицо не выдавало внутреннюю готовность взорваться. — Надеюсь, я что-то не так поняла, малыш? Ты ведь сказал бы мне о том, что ты шодан, если бы в самом деле им был?
— Этот вопрос не имел отношения к нашим делам, керима.
— Не называй меня «керимой», ты, сукин сын! — Гнев ее прорвался наружу. — Как смел ты не сказать мне об этом? Ведь ты знал, что у меня дело к шодану! Знал, что я в конце концов доберусь до него! Ты даже заставил меня дать обещание хорошо вести себя, чтобы я могла встретиться с ним! Хорошо же! Все кончено! Черт возьми, я имею право опять вызвать тебя на бой!
Чаллен стоял, слушая ее оскорбления, но, когда Тедра остановилась, чтобы набрать в легкие воздуха, схватил ее связанные руки и, нагнувшись, продел в них свою голову. Когда варвар выпрямился, Тедра оказалась у него в плену, не имея возможности убрать свои руки с его шеи. В такой позиции уже нельзя было продолжать неистовую отповедь, на это скорее всего и рассчитывал воин. Но Тедра ничуть не испугалась, хоть и закричала.