Женщины Цезаря
Шрифт:
Помпей продолжал сидеть с несчастным видом. Многие смотрели на него и удивлялись: почему такой богатый и влиятельный человек мог поступить так ужасно с бедным Публием Сервилием, всадником? Бибулу ответил Луций Лукцей. Он громко протестовал против столь странного задания, скорее подходящего для профессиональных землемеров, заключивших контракт с государством через цензоров. Другие тоже выступали, но все хвалили предложение Бибула.
— Гай Юлий Цезарь, ты — фаворит на этих выборах, — ласково обратился к нему Целер. — Ты что-нибудь добавишь, прежде чем я объявлю голосование?
— Ничего, Квинт Цецилий, — ответил, улыбаясь, Цезарь.
Паруса boni вдруг обвисли. Но предложение поручить контроль за пастбищами
— Магн, не сиди как в воду опущенный, — обратился Цезарь к Помпею, который задержался в Палате после того, как все ушли.
— Никто никогда не говорил мне об этом Публии Сервилии! — воскликнул тот. — Подожди, я доберусь до своих управляющих!
— Магн, Магн, не будь смешным! Нет никакого Публия Сервилия! Бибул выдумал его!
Помпей застыл, глаза его стали круглыми.
— Выдумал? — взвизгнул он. — Теперь все ясно! Я убью эту cunnus!
— Ничего подобного ты не сделаешь, — возразил Цезарь. — Пойдем ко мне домой, выпьем вина, намного лучшего, чем когда-либо делал Публий Сервилий. Напомни мне послать образец парфянскому царю Фраату. Я думаю, ему понравится мое вино. Так легче делать деньги, чем управлять римскими провинциями… Или наблюдать за маршрутом миграции скота.
Настроение Помпея поднялось. Он засмеялся, шлепнул Цезаря по руке, и они пошли.
— Пора поговорить, — сказал Цезарь, разливая напитки.
— Признаюсь, я все думал: когда же мы поговорим?
— Общественный дом — великолепная резиденция, Магн, но у него есть недостатки. Все видят, кто входит, кто выходит. То же самое и в твоем доме. Ты такой знаменитый, что вокруг твоего дома всегда рыскают любопытные и шпионы. — Цезарь хитро улыбнулся. — Ты так знаменит, что, когда я на днях встречался с Марком Крассом, я заметил на рынке прилавки, сплошь уставленные твоими бюстами. Правда, небольшими. Ты имеешь приличный гонорар? Эти миниатюрные Помпеи шли нарасхват. Продавцы едва успевали их выставлять.
— Действительно? — спросил Помпей, глаза его загорелись. — Ну и ну! Надо посмотреть. Надо же! Мои маленькие бюсты?
— Твои маленькие бюсты.
— И кто их покупал?
— Большей частью молоденькие девушки, — серьезно ответил Цезарь. — Ну, находились покупатели и постарше, обоих полов. Но в основном это были девушки.
— Зачем им такой старик, как я?
— Магн, ты — герой. Одно упоминание твоего имени заставляет женские сердца биться сильнее. Хотя, — добавил Цезарь с усмешкой, — это не великие произведения искусства. Кто-то сделал шаблон и лепит гипсовых Помпеев быстрее, чем сука рожает щенят. У него есть команда художников, которые наносят краску на твою кожу, малюют ярко-желтым твои волосы, обозначают два больших голубых глаза — на самом деле не очень похоже на тебя.
Стоит отдать Помпею должное, он и над собой умел посмеяться, если понимал, что шутят без злобы. Он откинулся на спинку кресла и хохотал до слез, потому что знал — сейчас он может позволить это себе. Цезарь говорил правду. Его бюсты были нарасхват. Он — герой, и половина подростков-девушек Рима влюблены в него.
— Видишь, что ты теряешь, не посещая Марка Красса?
Это отрезвило Помпея. Он выпрямился, стал серьезным.
— Я не выношу этого человека!
— А кто говорит, что вы должны нравиться друг другу?
— А кто говорит, что я должен объединиться с ним?
— Я говорю это, Магн.
— А-а! — Помпей поставил красивый бокал, в который Цезарь налил ему вина. Их взгляды встретились. — А мы не может сделать это вдвоем?
— Возможно, но не вероятно. Этот город, страна, место, идея — назови, как хочешь, — словом, Рим терпит крах, потому что им управляет
— Ревность. Зависть.
— Ты так думаешь? Может быть, в какой-то степени. Но это намного сложнее, чем просто ревность. Людям не нравится, когда их изгоняют из класса. А наши противники — это люди, чье происхождение и статус обеспечивают им иммунитет. Что такое Бибул и Катон? Один — аристократ, которого Фортуна сделала слишком маленьким во всех отношениях, а другой — закоснелый, невыносимый лицемер. Он обвиняет людей во взятках на выборах, но одобряет взяточничество, когда это в его интересах. Агенобарб — дикий кабан, а Гай Пизон коррумпирован до мозга костей. Целер намного более одаренный человек, но тоже из этой шайки — он скорее будет пытаться раздавить тебя, чем забудет о личных разногласиях и вспомнит о Риме.
— Ты хочешь сказать, что они и правда не понимают своей несостоятельности? Что они действительно считают себя такими же способными, как мы с тобой? Не могут же они быть до такой степени тщеславными!
— А почему бы и нет? Магн, человек имеет лишь один инструмент, с помощью которого определяется интеллект, — его собственный ум. Поэтому он мерит каждого по величайшему интеллекту, который ему известен, — по своему собственному. Когда ты избавляешь Наше море от пиратов за одно короткое лето, ты доказываешь ему, что такое возможно. Следовательно, он тоже мог бы это сделать. Но ты не позволил ему. Ты лишил его этой возможности. Ты заставил его стоять в стороне и наблюдать, как это делаешь ты. Тот факт, что все эти годы он только и делал, что молол языком, не принимается во внимание. Ты показал ему, что совершить подобное — реально. Если он признает, что он не смог бы сделать так, как сделал ты, — тогда ему придется признать свою никудышность. А такого о себе он никогда не скажет. Это не тщеславие. Это врожденная слепота в соединении с трусостью, в чем он не смеет признаться. Я назвал бы его местью богов людям, которые на самом деле выше его.
Помпею стало не по себе. Хотя он способен был воспринимать абстрактные понятия, но находил подобное теоретизирование занятием бесполезным.
— Все это хорошо, Цезарь, но рассуждения никуда нас не приведут. Почему мы должны привлечь Красса?
Логичный и практичный вопрос. Жаль только, что, задавая его, Помпей отвергал предложение того, что могло привести к глубокой и прочной дружбе. Рассуждая так, Цезарь протягивал ему руку, один исключительный человек — другому исключительному человеку. Жаль, что Помпей был исключительным человеком, но иного качества. Его таланты и интересы заключались в другом. И внезапный порыв Цезаря угас.