Женщины Цезаря
Шрифт:
Таким образом, община перекрестка представляла собой религиозное братство. Каждая имела своего хранителя, vilicus, который следил, чтобы люди его округа регулярно собирались на освобожденной от арендной платы территории недалеко от перекрестка и алтаря ларов. Они содержали алтарь и перекресток в порядке, чтобы те не привлекали злых духов. Многие перекрестки не имели алтаря, поскольку алтари возводились только на пересечениях главных улиц.
Одна такая община располагалась на углу инсулы Аврелии, в первом этаже. Хранителем алтаря общины был Луций Декумий. Пока Аврелия, въехав жить в эту инсулу, не укротила Луция Декумия, он занимался очень выгодным делом: обеспечивал защиту владельцам магазинов и фабрик в его округе. Естественно, за деньги. Когда Аврелия продемонстрировала Луцию Декумию, что не потерпит вымогательств у себя под боком, он решил проблему, перенеся свое доходное занятие на Священную улицу и улицу Фабрициев, где местные общины такими делами не занимались. Хотя его ценз был не выше четвертого класса и он входил в трибу Субурана, Луций Декумий определенно являлся силой, с которой следовало считаться.
В союзе со своими товарищами, хранителями других общин перекрестков в Риме, он успешно противостоял попытке Гая Пизона закрыть все общины. Что с того, что Манилий пытался их использовать? В конце концов Гай Пизон и boni были вынуждены поискать другую жертву. И они выбрали самого Манилия. Тому удалось, правда, пережить суд за вымогательство. Однако затем он был обвинен в измене и выслан навсегда. Его имущество было конфисковано — до последнего
К сожалению, угроза общинам перекрестков не исчезла после окончания срока консульства Гая Пизона. Сенат и всадники первых восемнадцати центурий вбили себе в головы, что существование таких общин обеспечивало наличие свободных от платы территорий, где политические заговорщики и инакомыслящие имели отличную возможность собираться и брататься под личиной религии. Теперь их собирались запретить Луций Цезарь и Марций Фигул.
Что и послужило причиной появления разъяренного Луция Декумия в комнатах Цезаря на улице Патрициев.
— Это несправедливо! — повторил он.
— Я знаю, отец, — вздохнул Цезарь.
— Что ты будешь делать с этим? — строго спросил старик.
— Естественно, попытаюсь помочь, отец. Однако сомневаюсь, что смогу что-либо сделать. Я знал, что ты придешь ко мне, поэтому уже поговорил с моим кузеном Луцием, но узнал только, что он и Марций Фигул не отступят. Они намерены объявить вне закона все общины, братства и клубы в Риме. За очень немногими исключениями.
— И кто исключен из общего правила? — осведомился Луций Декумий, стиснув зубы.
— Религиозные братства, например евреи. Узаконенные похоронные клубы. Общины слуг-граждан. Торговые гильдии. Вот и все.
— Но ведь наша община религиозная!
— Как говорит мой кузен Луций Цезарь, недостаточно религиозная. Евреи не пьют и не сплетничают в синагогах, а салии, луперки, арвальские братья и прочие вообще редко встречаются. Общины перекрестков имеют территории, где может собираться кто угодно, включая рабов и вольноотпущенников. Это делает их потенциально очень опасными. Так говорят.
— Так кто же будет заботиться о ларах и алтарях?
— Городской претор и эдилы.
— Они и без того заняты!
— Согласен, отец, конечно согласен, — проговорил Цезарь. — Я даже пытался высказать это кузену, но он и слушать не хочет.
— Ты не можешь нам помочь, Цезарь? Честно!
— Я буду голосовать против этого закона и попытаюсь убедить как можно больше других сделать то же самое. Странно, несколько «хороших людей» тоже выступают против этого закона. Для них важно то обстоятельство, что общины перекрестков — очень древняя традиция, поэтому ликвидировать их — значит оскорбить mos maiorum. Катон кричит об этом во всю глотку. Однако закон пройдет, отец.
— Нам придется закрыть двери.
— Нет необходимости, — улыбнулся Цезарь.
— Я знал, что ты не позволишь закрыть нашу общину! Что плохого мы делаем?
— Ты определенно потеряешь свой официальный статус, но это просто финансовая проблема. Я предлагаю тебе поставить там стойку с горшками и плошками и назвать общину таверной. А ты будешь ее хозяином.
— Я не могу этого сделать, Цезарь. Старый Росций, сосед, вмиг пожалуется городскому претору — мы покупаем у него вино еще с тех пор, как я был мальчишкой.
— Тогда предложи Росцию концессию. Если ты закроешь свои двери, отец, он понесет большие убытки.
— Могут ли так сделать все общины?
— По всему Риму?
— Да.
— Не вижу, почему бы нет. Однако твоя община богата — благодаря определенной деятельности, не буду говорить какой. Консулы убеждены, что общины будут вынуждены закрыться, поскольку им придется платить арендную плату за первый этаж. Как ты будешь платить моей матери, отец. Она деловая женщина и настоит на этом. Ты мог бы получить небольшую скидку, но другие? — Цезарь пожал плечами. — Сомневаюсь, что количество выпитого вина покроет расходы.
Сдвинув брови, Луций Декумий погрузился в раздумья.
— Знают ли консулы, чем мы занимаемся, чтобы прожить, Цезарь?
— Если я им не сказал — а я не сказал! — тогда вряд ли найдется человек, который откроет им глаза.
— В таком случае нет проблем! — радостно воскликнул Луций Декумий. — Большинство из нас занимается таким же доходным делом. И мы будем продолжать заботиться о перекрестках. Не можем же мы позволить, чтобы лары взбунтовались? Я созову собрание хранителей — мы их надуем, Павлин!
— Вот это я понимаю, отец!
И сияющий Луций Декумий ушел.
Осень в том году принесла проливные дожди в Апеннины, и Тибр залил долины на двести миль. Уже несколько поколений Рим не знал такого. Только семь холмов выглядывали из воды. Римский Форум, Велабр, Большой цирк, Бычий форум и Зеленной, вся Священная улица до Сервиевой стены и фабрик на улице Фабрициев ушли под воду. Из сточных труб выплеснулось все содержимое, здания с непрочными фундаментами рушились. Редко заселенные Квиринал, Виминал и Авентин стали лагерями для беженцев. Вспыхнула эпидемия болезней дыхательных путей. Чудесным образом уцелел невероятно древний Деревянный мост. Вероятно, потому, что располагался ниже всех по течению. А вот каменный Фабрициев мост, соединяющий Тибрский остров и Фламиниев цирк, рухнул. Поскольку это случилось в конце года и уже поздно было выставлять свою кандидатуру на должность плебейского трибуна, Луций Фабриций, который был сейчас подающим надежды членом семьи, объявил, что будет баллотироваться в следующем году. Забота о мостах и дорогах, ведущих к Риму, лежала на плебейских трибунах, и Фабриций не собирался позволить кому-то другому восстанавливать то, что считалось гордостью его семьи. Это был Фабрициев мост, и таковым он останется.
Цезарь получил письмо от Гнея Помпея Магна, завоевателя Востока.
Ну, Цезарь, вот это кампания! Оба царя разгромлены, и теперь все хорошо. Я не могу понять, зачем Лукуллу понадобилось на них так много времени. Заметь, он не мог контролировать войска, а теперь ко мне перешли все, кто служил у него, и никто даже не пикнет. Кстати, Марк Силий передает тебе привет. Хороший человек.
Какое странное место этот Понт. Теперь я понимаю, почему царю Митридату приходилось использовать в своей армии наемников и северян. Некоторые понтийцы настолько примитивны, что живут на деревьях. Они еще гонят отвратительное пойло из прутьев. Но как они умудряются пить это и оставаться живыми, я не знаю. Несколько моих солдат шли по лесу в восточном Понте и нашли большие чаши этого пойла прямо на земле. Ты же знаешь солдат! Они все выпили, повеселились, а потом умерли.
Трофеи невероятные. Я, конечно, взял все эти так называемые неприступные цитадели, которые он построил по всей Малой Армении и Восточному Понту. Это легко было сделать. О, ты же можешь не знать, кого я имею в виду под словом «он». Митридат. Да, и в каждой цитадели — а их было семьдесят с лишним! — спрятана казна, и казна немалая. Понадобятся годы, чтобы увезти все в Рим. У меня целая армия чиновников, делающих описи. Я считаю, что удвою римскую казну. Отныне доход Рима от дани будет тоже удвоен.
Митридата я вызвал на бой. Назначил ему для встречи одно местечко в Понте, которое я переименовал в Никополь — уже есть город Помпейополь, — и разгромил его. Он убежал в Синорию, где украл шесть тысяч талантов золота и бросился вниз по Евфрату в поисках Тиграна. Тому тоже не сладко! Пока я возился с Митридатом, парфянский царь Фраат вторгся в Армению и фактически осадил Артаксату. Тигран снял осаду, и парфяне ушли домой. Но и Тиграну настал конец. Он уже не смог противиться мне, скажу я тебе! Поэтому он запросил сепаратного мира и обещал, что не впустит Митридата в Армению. Поэтому Митридат двинулся на север, в Киммерию. Он не знал, что я встречался с его сыном по имени Махар, которого он посадил в Киммерию сатрапом.
Во всяком случае, я оставил Тиграна в Армении как данника Рима и забрал у него все земли западнее Евфрата вместе
Беспокоился ли я о Митридате? Ответ — нет. Митридату далеко за шестьдесят, Цезарь. Тактика Фабия Медлителя. Я просто позволил старичку удрать, считая, что теперь он не представляет опасности. Но Махара я не упустил. Пока Митридат уносил ноги, я просто шел. В этом вини Варрона, который не силен на марше, что неудивительно. Он выбился из сил и мечтал сполоснуть ноги в Каспийском море. И я подумал: а почему бы и нет? И мы пошли на северо-восток.
Мало трофеев и масса змей, огромные злые пауки, гигантские скорпионы. Смешно: наши солдаты бесстрашно сражаются со всевозможными врагами-людьми, а потом орут, как бабы, увидев ползучего гада. Они прислали ко мне делегацию, умоляя меня вернуться. Это случилось, когда Каспийское море было уже в нескольких милях. И я вернулся. Пришлось. Я тоже ору, когда вижу гадов. И Варрон — тоже. Он был счастлив сохранить свои ноги, пусть и сухими.
Ты, вероятно, знаешь, что Митридат умер, но я расскажу тебе, как это произошло. Он пришел в Пантикапей на Киммерийском Босфоре и стал набирать другую армию. Он привел с собой много своих дочерей, чтобы привлечь скифских рекрутов, — предлагал их скифским царям и принцам в жены.
Ты должен оценить настойчивость старика, Цезарь. Знаешь, что он придумал? Собрать четверть миллиона воинов и идти на Италию и Рим! Он собирался обогнуть верхний край Эвксинского моря и через земли роксоланов выйти к устью Данубия. Затем он планировал двинуться вверх по Данубию, забирая в свою армию все племена, что встретятся по пути, — даков, бессов, дарданов. Я слышал, Буребист у даков очень проницательный. Митридат собирался форсировать реки Драву и Саву и вломиться в Италию через Карнийские Альпы!
О, я забыл сказать: явившись в Пантикапей, он заставил Махара покончить с собой. Своего собственного сына! Никогда я не пойму этих восточных царей! Пока он был занят вербовкой армии, Фанагория (город на другой стороне Босфора) восстала. Мятеж возглавил другой его сын, Фарнак. Я тоже ему писал. Конечно, Митридат подавил восстание. Но он допустил одну грубую ошибку. Он простил Фарнака. Видимо, у него иссякал запас сыновей. Фарнак отплатил ему, опять собрав мятежников и напав на крепость в Пантикапее. Это был конец, и Митридат понял это. Он приказал убить тех дочерей, которые оставались у него непристроенными, и нескольких жен и наложниц. И даже пару сыновей, которые были еще детьми. Затем он принял огромную дозу яда. Но яд не подействовал. Он многие годы приучал себя к ядам, чтобы выработать невосприимчивость к ним. Он боялся быть отравленным. Один галл из его охраны заколол старика мечом. Я похоронил его в Синопе.
А тем временем я дошел до Сирии — и теперь Рим может ее наследовать. Нет больше сирийских царей. Я уже устал от восточных монархов. Сирия станет римской провинцией. Намного безопаснее. Мне также понравилась идея поставить у Евфрата добрые римские войска — пусть парфяне задумаются. Кроме того, я уладил спор между греками и арабами, которых Тигран переселил из их родных мест. Думаю, арабы будут теперь ручными. Поэтому некоторых из них я отослал обратно в пустыню. Но это для их же пользы. Царем скенитов является Абгар. Я слышал, он сделал невыносимой жизнь Публия Клодия в Антиохии и Клодий смылся оттуда. Хотя что именно сделал Абгар, я так и не выяснил. Вождем другого племени я сделал кого-то с ужасным именем Сампсикерам. Интересно этим заниматься, Цезарь. Доставляет большое удовлетворение. Здесь люди очень непрактичны. Они без конца пререкаются, ссорятся. Глупо. Такая богатая местность. Можно подумать, что они научатся ладить, но — нет. Глупо. Но я не могу пожаловаться. Гней Помпей из Пицена имеет в своей клиентуре царей! Скажу тебе, что я все-таки заработал «Магна».
Но хуже всего обстоит дело с евреями. Очень странный народ. Они вели себя крайне разумно, пока пару лет назад не умерла старая царица Александра. Она оставила двоих сыновей, которые теперь грызутся за престол. Их распря усложняется тем, что религия для них не менее важна, чем государство. Поэтому один сын должен быть верховным жрецом, как я догадываюсь. Другой станет царем евреев. Но верховный жрец Гиркан считает, что хорошо бы соединить эти две должности. У них получилось что-то вроде маленькой войны, и Гиркана победил брат Аристобул. Затем появляется идумейский принц по имени Антипатр, который нашептал что-то Гиркану и убедил его стать союзником царя набатеев Арета. Сделка заключалась в том, что Гиркан передаст Арету двенадцать арабских городов, которыми управляли евреи. Затем они осадили Аристобула в Иерусалиме, как они называют Хиеросолим.
Я послал моего квестора, молодого Скавра, разобраться, в чем там дело. Он объявил правым Аристобула, а Арету приказал вернуться в Набатею. Аристобул поймал его в ловушку в Папироне или где-то там еще, и Арет проиграл. Я прибыл в Антиохию и узнал, что Аристобул стал царем евреев и Скавр не знает, что делать. Я получаю подношения от обеих сторон. Ты должен увидеть подарок, который прислал мне Аристобул. Да ты увидишь его на моем триумфе. Волшебная вещь. Цезарь. Виноград, сделанный из чистого золота, с золотыми гроздьями по всей ветке.
Я приказал обеим партиям встретить меня следующей весной в Дамаске. Я считаю, что в Дамаске очень хороший климат, так что я думаю, что проведу зиму здесь и закончу разбирать ссору между Тиграном и царем парфян. Сначала я хочу встретиться с идумейцем Антипатром. Вроде бы умный человек. Вероятно, обрезанный. Семиты почти все обрезаны. Странная практика. Я дорожу моей крайней плотью — и буквально, и метафорически. Вот! Все получилось очень хорошо. Это потому, что со мной Варрон, а также Леней и Феофан из Митилен. Я слышал, Лукулл шумно радуется, что привез в Италию сказочный фрукт по имени вишня. А я привезу все сорта растений, включая нежный и сочный сорт лимона, который я обнаружил в Мидии, — оранжевый лимон, не странно ли? Должен хорошо расти в Италии, любит сухое лето, плодоносит зимой.
Ну, хватит болтать. Время перейти к делу и рассказать, почему я пишу тебе. Ты очень проницательный и умный парень, Цезарь, и я заметил, что ты всегда поддерживаешь меня в Сенате, и всегда удачно. Никто больше не поддержал меня, когда дело касалось пиратов. Я думаю, я пробуду на Востоке еще года два. Но должен быть дома к тому времени, когда у тебя закончится срок преторства, если ты собираешься воспользоваться законом Суллы, позволяющим патрициям баллотироваться на два года раньше плебеев.
Но пока я не вернусь домой, я намерен иметь в моем римском лагере хотя бы одного плебейского трибуна. В следующем году это будет Тит Лабиен. Я знаю, что ты знаком с ним, десять или двенадцать лет назад вы оба были в штабе Ватии Исаврийского в Киликии. Он очень хороший человек, он из Цингула в северо-западном Пицене — это как раз в середине моих земель. И умный. Он сказал мне, что вы двое хорошо ладили. Я знаю, что ты не будешь магистратом, но, может быть, ты сможешь иногда протянуть руку помощи Титу Лабиену. А если он может оказаться тебе полезным — распоряжайся. Все это я ему уже сказал. Через год — полагаю, год твоего преторства — моим человеком будет младший брат Муции, Метелл Непот. Я должен вернуться домой как раз после окончания его срока.
Цезарь, понаблюдай за моими. Ты ведь далеко пойдешь, даже несмотря на то, что я не оставил тебе незавоеванных земель, которые ты мог бы захватить ради Рима! Я не забыл, что это ты открыл мне, как стать консулом, не беспокоя старика Филиппа, которому пришлось бы платить большие деньги.
Твой друг из Митилен, Авл Габиний, шлет тебе привет.
Да, думаю, что еще могу тебе сказать и это. Пожалуйста, сделай все возможное, чтобы я получил земли для моих солдат. Для Лабиена еще слишком рано поднимать этот вопрос, так что им займется Непот. Я отсылаю его домой, чтобы он находился в Риме еще до будущих выборов. Жаль, что ты не можешь быть консулом, когда начнется драка за мои земли. Немного рановато для тебя. Но эта драка может затянуться до тех пор, пока ты не будешь все-таки выбран консулом. И тогда ты сможешь оказать реальную помощь. Ведь вопрос о земле — непростой.