Женщины его жизни
Шрифт:
Юсеф протянул ей сильную руку с длинными нервными пальцами, чтобы помочь подняться. Прежде чем отправиться на ужин с детьми, он хотел побыть с ней наедине.
– Я хочу остаться с тобой, – тихим, молящим голосом сказал он.
– Твои желания похожи на тебя самого, – легкий румянец окрасил ее смуглые щеки. Потом, спохватившись, что позволила себе выйти за рамки нежного ритуала, она добавила: – Пожалуйста, привези мне из Цюриха крем для лица, здесь его не найти. Я дам тебе записку с названием. Это особый крем от морщин. Новый и, говорят, очень эффективный.
– От морщин? – Он смотрел на нее в изумлении.
– Разумеется, это для шахини – твоей матери. – Она позволила ему помочь ей подняться, и они вместе пошли навстречу новому волшебному сну.
Самолет летел над швейцарской территорией, приближаясь к Цюриху, оставалось несколько минут до посадки. Солнце било в иллюминаторы, отражаясь во внутреннем убранстве салона. Белые облачка неподвижно застыли между небом и землей. Юсеф все еще ощущал кожей медовое прикосновение ночи любви, проведенной с Музой: у нее был дар заставить его почувствовать себя самым сильным и желанным на свете. Шум двигателей и легкое покачивание самолета в воздушных потоках убаюкивали его, и он позволил себе отдаться этому ощущению.
В его сознании мысли о Бруно перебивались воспоминаниями о только что проведенной ночи. Стюард принес чашку чаю с жасмином.
– Посадка через десять минут, – объявил летчик.
Юсеф пристегнул ремень безопасности. Небо было совершенно чистым, приближающаяся земля казалась огромным зеленым садом. От такого зрелища глаза Музы загорелись бы восторгом.
– Мне бы хотелось, – как-то раз сказала она ему, – чтобы мой двор был зеленым лугом. – Она обожала зеленую Европу, обилие цветов, высокие тенистые деревья.
Врожденное стремление к зеленой свежести в противовес суровой наготе пустыни было общим для всех арабов. Некоторые шейхи нанимали европейских мастеров садоводства и возводили сказочные сады в теплицах с искусственным орошением, причем вода стоила дороже нефти.
Муза хотела обзавестись лугом и получила его. Юсефу удалось осуществить невиданную ранее операцию по пересадке шестисот квадратных метров лугового дерна в несколько сантиметров толщиной, поднятого на корню, разрезанного на куски, скатанного, как ковер, и перенесенного из Италии в Абу-Даби при помощи воздушного моста. Год спустя благодаря прилежному труду пяти садовников двор шахини Музы все еще был мягким зеленым лугом, по которому она и ее подруги могли гулять босиком.
Адмад бен Юсеф с усилием заставил себя оторваться от воспоминаний о своей любимой жене и принялся воссоздавать в мозгу историю Бруно. Когда самолет пролетал над Средиземным морем и над Италией, шейх попытался четко обрисовать себе теперешнее положение Барона. Сейчас, укрывшись в самом центре своего родного острова, он начал войну. Поражение в ней могло стоить ему жизни.
Пока самолет делал заход на посадку, шейх Адмад бен Юсеф уже составил в уме ясное представление о ситуации и о мерах, которые необходимо было принять, чтобы обеспечить хорошие шансы на успех.
«СЕКРЕТНЫЙ ПАКЕТ»
Внезапно раздавшийся телефонный звонок заставил его проснуться. Джордж Брайан провел беспокойную ночь, ему с трудом удалось заснуть
– Кто говорит? – спросил он сонным голосом.
Кто это мог быть в такой час, если не Сара Майлз, его верная секретарша?
– Это я, Джордж, – она обожала своего босса, проработала у него много лет и ни за что на свете не стала бы его беспокоить зря. – Похоже, твой «пакет» прибыл.
– Где он? – известие тотчас же заставило его окончательно проснуться.
– В библиотеке, – даже при разговоре по внутреннему телефону продолжалась та же игра в конспирацию.
– Дай мне время одеться.
Он подошел к окну и распахнул его. Солнечный свет золотым потоком ворвался в комнату подобно веселому смеху беззаботной женщины. Безудержное калифорнийское лето было в разгаре. Помимо солнечного света и свежего утреннего воздуха, у Джорджа не было особых поводов для радости, но все же он улыбнулся. Вскоре опять придет удушливо жаркий день.
С тех пор как он впервые пожаловался на перебои в работе сердца, врачи не советовали ему дышать кондиционированным воздухом, рекомендуя менее жаркий климат Сан-Франциско, но пакет, которого он ждал, был адресован в Нейпа-Вэлли, поэтому он устроил штаб-квартиру в старом семейном доме среди виноградников.
В ванной он посмотрелся в зеркало: при беспощадном свете дня были заметнее следы прожитых лет. Он встал под душ, сильная струя почти совершенно холодной воды принесла желанное облегчение.
Последние события не только держали его в постоянном напряжении, но неумолимо возвращали в трагическое прошлое, казалось бы, отодвинутое на второй план повседневными заботами. Обязательства, связанные с политической карьерой, поддержка своего избирательного округа, обычные и важные дела – все это, как он теперь ясно осознал, служило лишь временным и весьма ненадежным заслоном против мучительных воспоминаний.
Он никогда не был паникером, и беспочвенные опасения были ему не свойственны, но теперь он по-настоящему опасался за Бруно. Мальчик связал свою судьбу с Бурхваной, вложив в нее все свое состояние. Барон всегда мог рассчитывать на помощь своей американской семьи, хотя Джордж знал, что гордость не позволит ему обратиться за поддержкой к богатствам Брайанов. Но главная проблема состояла не в этом. Сама его жизнь была поставлена на карту. Омар Акмаль и представляемые им политические силы охотились за его головой.
Он принялся тщательно бриться. Плавный ритм ежедневно повторяющейся процедуры помогал ему вновь обрести спокойствие, самообладание и уверенность в себе. Он с признательностью вспомнил о молодом шейхе Юсефе и вдруг принялся размышлять о важности настоящей дружбы в современном мире, одержимом философией стяжательства.
Сполоснув лицо холодной водой, Джордж почувствовал себя помолодевшим и не без гордости решил, что, хотя мотор и барахлит, с виду он еще хоть куда. Он вынул флакон одеколона из шкафчика орехового дерева рядом с раковиной. Всякий раз, когда он открывал этот шкафчик, его взгляд падал на два ряда склянок с духами и косметикой Аннализы. Прошло тридцать лет, но память о ней осталась неизменной.