Женщины французского капитана
Шрифт:
Наконец двадцать седьмого марта огромные заголовки сообщили о том, что война началась. Сезар немедля написал полковнику снова, получил ответ, извещавший о смотре в Галлиполи второго мая, а также приглашение прибыть туда, и принялся готовиться к отъезду, стремясь поскорее завершить дела. Это и сыграло с ним злую шутку.
Одним из незавершенных расследований являлось дело хваткого парижского вора, получившего в прессе прозвище Угорь и сноровисто обчищавшего дома богачей. Сезар бы не взялся за это, оставив разбойника на волю парижской полиции, однако случилось так, что ловкач забрался в особняк мадам де Жерве и унес шкатулку с драгоценностями. Виконту пришлось пуститься на поиски. Он вычислил Угря довольно быстро, однако, преследуя его по ночным улицам, зазевался и получил ножом под ребра.
Нож, похоже, оказался ржавым или грязным, и рана воспалилась. Весь апрель, май и начало июня Сезар провалялся в постели, читая газеты и сожалея о своей незавидной доле. Заехавший навестить его Видок с многозначительным видом вещал что-то о сопротивлении судьбы, однако виконт упорствовал, и сыщик удалился, махнув рукой. Ивейн виконт не написал о своем ранении ни строчки, чтобы не волновать. В июне Сезар начал вставать и сообщил полковнику де Дюкетту, что скоро прибудет. В начале июля виконт прочел в «Таймс» следующее: «Морские державы не могут постоянно держать флот для наблюдения за Севастополем, и потому главная цель политики и войны не может быть достигнута до тех пор, пока существуют Севастополь и русский флот», – и понял, что должен покинуть Париж не позднее, чем через месяц. Только вот здоровье не позволяло сделать это быстро, и Сезар злился. До него доходили известия о том, что маршал Сент-Арно, под командованием которого служил и полковник де Дюкетт, высадился у Варны, и даже новости о поимке Угря и возвращении мадам де Жерве драгоценностей не смогли развеять мрачного настроения виконта. Даже то, что газеты трубили о разразившейся в армии страшной эпидемии холеры, не повлияло на желание виконта. Он хотел на войну – и все.
Врачи уверяли, что следует воздержаться от поездок еще минимум пару месяцев; Сезар собирался удрать под покровом ночи – ибо шел уже август, обещавший вторжение в Крым, – когда получил от полковника весьма странное послание.
«Любезный друг, – писал де Дюкетт, – когда Вы озвучили свое предложение послужить стране, признаться, я сначала не представлял, чем занять Вас. Лишь весною я решил определить Вас на должность второго моего адъютанта и переводчика и благодарен за то, что Вы безропотно приняли это, надо сказать, не слишком щедрое предложение. Только Ваша болезнь помешала нам встретиться. Однако теперь я вынужден просить Вашей помощи и надеюсь, что такая служба нашей армии, а значит, и Франции, придется Вам по вкусу.
Ночью с 1 на 2 августа одного из моих капитанов, Жана-Себастьяна де Эмона, нашли мертвым в квартире, которую тот занимал в деревушке близ Варны. По всему следовало, что он свел счеты с жизнью, и это показалось мне удивительным, ибо то был человек жизнерадостный и весьма спокойно относившийся к имевшимся у него проблемам. Я велел полковому врачу внимательнее осмотреть труп бедняги, и врач обнаружил след сильного удара по голове. Выходит, капитана де Эмона вначале оглушили, а затем застрелили, обставив все как самоубийство. Кто это сделал и почему – остается лишь гадать.
Разумеется, история сия не получила распространения: врач связан клятвой, а прочим и знать не следует. Я поделился своими соображениями с главнокомандующим во время завтрака, и маршал Сент-Арно, внимательно меня выслушав, посоветовал найти человека ловкого и сообразительного, который мог бы во всем разобраться. Тут же я вспомнил, что Вы, дорогой друг, только и делаете, что ловите преступников на парижских улицах. Я рассказал маршалу о Вашем желании служить и о Вашей репутации, Леруа любезно со мной согласился в том, что Вы можете быть нам весьма полезны. А потому я хотел бы видеть Вас в своем распоряжении чем скорее, тем лучше.
Я выждал некоторое количество времени, чтобы узнать наши планы, и сегодня наконец было принято решение о высадке в Крыму. Не далее как несколько часов назад маршал заявил на совещании командного состава: «Надо
А потому увидимся в Евпатории. К письму я прилагаю копию приказа о Вашем предварительном зачислении в двадцатый легкий полк третьей пехотной дивизии; приказ же о Вашем действительном зачислении будет подписан в тот же час, как мы встретимся.
Желаю Вам здоровья и попутного ветра».
Письмо было датировано одиннадцатым августа, виконт получил его семнадцатого. Он тут же решил ехать и приказал Флорану собираться.
Отправиться сразу не удалось: то ли от волнения, то ли от перемены погоды, то ли от резких движений рана воспалилась вновь, и пришлось задержаться в Париже. Однако через некоторое время Сезар понял: если он останется в столице сейчас, то не уедет никогда, – и, презрев горестные вопли врачей и ворчание Флорана, пустился в путь.
Пятнадцатого сентября виконт прибыл в Евпаторию.
Возможно, в другое время город, который продолжали занимать союзные войска, по-хозяйски обосновываясь и в нем самом, и в его окрестностях, поразил бы Сезара; ошеломила бы его масштабность наступления, тот невиданный размах, с которым вершится война. Однако сейчас, уставший от путешествия и желавший лишь одного: немного отдохнуть после того, как явится пред светлы очи полковника де Дюкетта, – Сезар почти не смотрел по сторонам. Он выяснил, где располагается штаб третьей дивизии, и направился прямиком туда; в штабе ему дали направление на квартиру полковника. Явившись по нужному адресу, виконт де Моро обнаружил, что двери наглухо закрыты, а перед ними сидит весьма хмурый адъютант. Не в силах вести долгие беседы, Сезар молча протянул ему приказ о предварительном зачислении.
– Как же, как же, – проговорил адъютант, пробежав глазами бумагу, – мы ждали вас. Добро пожаловать. Сейчас у полковника совещание, но я доложу о вас.
Он ушел, закрыв за собой дверь, и возвратился через пару минут.
– Полковник приносит свои извинения, что не может принять вас прямо сейчас, однако непременно примет позже. Явитесь снова через час.
– Благодарю, – произнес Сезар. – Где здесь можно поужинать?
– На соседней улице, там есть кабачок. Не пропустите, – адъютант вдруг улыбнулся, и его хмурое лицо совершенно преобразилось: стало видно, что он очень молод. – У него было какое-то местное название, но наши сразу прозвали его «Первым бастионом». Надеются таким образом задобрить фортуну и взять Севастополь без единого выстрела. Хозяин сбежал, так там теперь хозяйничают господа из обоза, и припасы еще не кончились, а потому вы можете получить хороший ужин. И кстати, – он кивнул, – мое имя Тьерри де Симон, я первый адъютант полковника де Дюкетта.
Виконт представился и временно распрощался с новым знакомым, отправившись на поиски кабачка.
Заведение действительно отыскалось легко – по запаху и по толпившимся у входа солдатам. Виконта и его слугу пропустили беспрепятственно, хотя и наградили настороженными взглядами. Протиснувшись внутрь, Сезар обнаружил, что кабак набит почти под завязку – по всей видимости, оттого, что здесь не побрезговали ужинать офицеры, – однако тем не менее сумел отыскать свободный стол. Но не успела флегматичная, крепко сбитая девица подойти к виконту, как разыгралась неприятная сцена: незнакомый французский лейтенант начал приставать к другой служанке и прижал ее в углу, тогда как она явно не жаждала столь пристального внимания. Сезар, переглянувшись с Флораном, встал и попробовал урезонить лейтенанта: