Женщины порочного князя
Шрифт:
– Им отведена отдельная столовая для трапезы, – сообщила княгиня-мать. – А вы садитесь.
И она кивнула слуге. Он очень вежливо повел Аллу и Сашку на отведенные им места. Литвинов последовал за ними. Телохранители изваяниями застыли у всех дверей – а их было две.
– Они так и останутся здесь? – спросила княгиня-мать.
– Да, – твердо ответил Литвинов.
– Тогда они пропустят ужин.
– Ничего, они в состоянии решить вопрос с питанием, – невозмутимо возразил Литвинов. Он явно знал про набег на кухню.
Княгиня-мать была в длинном черном платье с отрытыми
София оделась в темно-зеленое. Рыжим вообще идет зеленый цвет, а тут еще и оттенок был какой-то необычный, вроде чуть отливающий бирюзой. Или это дополнительная нить пущена? Через стол было не рассмотреть. На шее у Софии блестело колье с изумрудами, в ушах тоже оказались изумруды, а на пальцах красовались сапфиры и бриллианты.
«Где же ее телохранитель?» – подумала Алла. Его на обед явно не допустили. Она оставила его в спальне?
Дядя Проспер, брат отца Великого князя Алана, был в черном фраке. У него на пальце сиял один перстень с бриллиантом.
Сашка, явно по совету Литвинова, облачился в светло-голубые брюки, белую рубашку и галстук (дедушкин, прихваченный для мероприятий в княжестве).
Княгиня-мать осмотрела мальчика и сделала замечание. Литвинову ничего говорить не стала. Алла пояснила, что они просто не успели купить всю необходимую юному князю одежду. У них дома не требуется одеваться к ужину во фрак.
– А завтра на похоронах он в чем будет? – спросила княгиня-мать.
– Черный костюм у нас есть. Правда, зимний.
– Я потерплю, – вставил Сашка. Разговор шел на английском, чтобы Литвинов понимал, о чем идет речь, потому что при беседе на французском Вячеслав постоянно требовал ему переводить.
– Где тут у вас можно купить костюм мальчику? – спросил Литвинов.
– А вы и ваши… члены вашего боевого отряда в чем намерены завтра появляться на похоронах? – поинтересовалась княгиня-мать у Литвинова, не отвечая на его вопрос. – Я надеюсь, вы понимаете, что это…
– Не волнуйся, мамаша, – сказал Литвинов. – Похороны для нас – святое. Все будет, как положено. И еще завтра с самолетом наши венки пришлют. И мои повара кутью сготовят и вообще стол поминальный сделают по-нашему.
– Ты привез с собой поваров? – поразилась Алла.
– А как же? Я же не могу доверить приготовление жратвы, которую буду есть, местным? Мало ли чего? И это все готовилось под руководством наших. Они внимательно следили, кто что делает. А уж поминки никому не позволят поганить. Все должно быть по-человечески.
Княгиня-мать не знала, что сказать. Заговорил дядя Проспер.
– Мне кажется, что костюмы Алана должны храниться где-то во дворце. Ты, Анастасия, ведь никогда ничего не выбрасываешь. Ты не могла раздать их бедным. Ты явно думала о внуках.
– Они обещаны моему сыну, – встряла София. – Как ты думаешь, дядя Проспер, что
– Для твоего Пьера и обноски Алана слишком хороши! – заметила княгиня-мать.
– А кто-то собирался сажать его на трон, – усмехнулась София. – До появления Александра. И Тараса.
– Так костюмы для Александра найдутся? – подала голос Алла, которой страшно не хотелось слушать еще и выяснение отношений между мамой и дочкой.
– Да, – кивнула княгиня-мать. – После ужина вас проводят, и Александр сможет выбрать себе одежду. На время своего пребывания здесь, – добавила княгиня-мать и сверкнула глазами на Литвинова, потом на дочь, потом на Проспера.
– А их моль не сожрала? – спросил Литвинов, подзывая слугу, чтобы тот положил ему добавки. Делал он это, громко щелкая пальцами, и пока слуга, не привыкший к такому обращению, соображал, бедняга получил пинок от одного из телохранителей, стоявшего у дверей. После пинка слуга быстро понял, что от него требуется.
«А почему княгиня-мать не вызовет полицию?» – подумала Алла. Ведь в княжестве есть полиция, причем действующая оперативно и умело. Алла неоднократно читала об этом в прессе (она ведь интересовалась княжеством все эти годы) и в последний вечер перед отъездом просмотрела имеющуюся в доме периодику и залезла в Интернет. Туристов, отправляющихся в княжество, предупреждали о суровых законах, карающих за нарушение общественного порядка. Все беспорядки в княжестве (драки между пьяными туристами, в основном – футбольными болельщиками) быстро пресекаются. И численности полицейских хватило бы, чтобы выгнать эту компанию, причем довольно быстро. И они бы явно могли обратиться за помощью к Интерполу, другим европейским державам, которым наши, в особенности вот такие, уже давно стоят поперек горла. Неужели бы не оказали содействия?
Но почему-то княгиня-мать все это терпит, хотя и кривится. Или это после появления Оксаны с Тарасом? Решила, что Литвинов с компанией лучше Оксаны с этим ее Сергеем Григорьевичем и Ларисой Тарасовной, которые выбили из княжества алименты на Тараса? Или, может, хочет использовать Литвинова для избавления княжества от Тараса с родственниками, а потом уже разделается с Литвиновым и компанией силами своих полицейских? И отправятся они все в местную тюрьму… Хотя наши братки, посидевшие в европейских тюрьмах, заявляют потом в интервью, что там – словно на курорте. Но все равно Литвинов явно не желает выключаться из дел и проводить немало лет за решеткой, пусть и княжеской.
Или княгиня опасается олигархов, осевших в государстве? Силы олигархов ведь вполне могут встать на сторону Литвинова. Им выгодно иметь на троне русского (или хохла Тараса)? И договориться с Литвиновым? Может, княгине-матери уже намекнули, как ей следует действовать?.. Или бездействовать, чтобы сохранить привычный образ жизни?
Алла на ее месте точно не стала бы терпеть все это безобразие просто так…
Разговор тем временем коснулся завтрашних похорон. Литвинов активно обсуждал с княгиней-матерью процедуру. Говорили они нормальным тоном, по-деловому. Другие в беседе не участвовали, просто слушали и ели.