Женщины в его жизни
Шрифт:
– Что дает тебе повод так думать?
– То, что я наблюдал в субботу вечером. Во-первых, я полагаю, у нее есть характер и сила воли; готов поспорить на что угодно: она упряма, как черт. И потом, девочка умна. Многое мне вспомнилось в этот уик-энд такое, о чем я слышал о дочери Деревенко не впрямую, а косвенно, в разговорах моих родителей. Она блестящая ученица, у нее незаурядный интеллект, она так же художественно одаренная натура, как и ее мать, которая, кстати, если ты этого еще не знаешь, весьма известный и высоко ценимый в Париже дизайнер по интерьерам.
– Анастасия
– Короче, девушка она исключительная, Максим. Я уверен, что она не из податливых.
– Да, да, я с тобой согласен, Корешок, и я рад, что она такая. Податливость вовсе не та добродетель, которую я ценю в женщинах. Ты, как никто, должен бы это знать. Когда я употребил слово «пластичная», я имел в виду, что такой женщине не свойственны косность, душевная неповоротливость, что она гибкая, готова обучаться. Я хочу женщину, которая будет идти вровень со мной, расти вровень со мной. Я не хочу жену из мягкой замазки, из которой можно вылепить в точности то, что мне надо.
„Да неужели?" – подумал Корешок, но сказал другое:
– Тогда, я вижу, ты нашел в Анастасии свой идеал женщины. – Корешок слегка поерзал в кресле и наклонился к Максиму: – Ты говоришь, намерен жениться. А как насчет ее родителей? Им не покажется, что она еще чуточку молода для замужества в этом году?
– Безусловно. Но Анастасия считает, что мы можем наметить это на будущий год, когда ей исполнится девятнадцать.
– Ты, значит, уже сделал ей предложение? – Теперь настала очередь Алана поднять бровь.
Максим хихикнул:
– Более или менее. В субботу вечером, и как бы между прочим. Но она знала, что я об этом всерьез, и я знал, что она тоже всерьез, и она подтвердила это словами. Мы понимаем друг друга, Алан. Правда, это так. – Максим умолк, посмотрел в иллюминатор, затем опять перевел взгляд на друга: – Факт, конечно, весьма экстраординарный, но мы с ней – на одной волне.
– Счастливчик! Надеюсь, глядишь, и у меня будет с женщиной что-нибудь в этом роде, с такой же взаимностью.
– Не сомневаюсь, будет и у тебя. А как с Камиллой Голленд? По-моему, вечером в субботу тебе с ней было очень недурно. Потом у вас было свидание и в воскресенье. Она тебя заинтересовала?
– Меня-то да, будь у меня хоть полшанса. Но ее ко мне лично не тянет нисколечко, хоть тресни.
– Мужчина в ее жизни есть?
– Сдается, что нет и давно не было. Кажется, у нее с кем-то была связь, и даже очень на это похоже, но он умер. Вдруг, скоропостижно скончался. Она интересная женщина, Граф, и вовсе не такая, как можно о ней подумать, учитывая ее шикарный вид и все такое прочее. Она глубока и отзывчива, у нее вполне интеллектуальный склад ума, и в этот уикэнд я обнаружил, что она очень чувствительна в самых разных смыслах и далеко не пустышка блондиночка из кинозвездной мелюзги.
– Я и не считал ее такой. Она слишком хорошая театральная актриса, чтобы быть пустышкой. Но поскольку у нее никого
– Уже пригласил, – признался Корешок, смущенно ухмыляясь, – и она согласна. Мы ужинаем в пятницу в «Ле А».
Максим шлепнул друга по руке и засмеялся:
– Спрашивается, почему я всегда думаю, что ты не мастер рвать подметки на ходу?
– Да брось, Граф, я же не такой плейбой, как ты!
– Ты отлично знаешь, что это голая фантазия британской прессы, – запротестовал Максим, как всегда, сразу переходя в оборону, даже если поводом была шутка. В этой области чувство юмора его подводило.
– Да знаю я, знаю, – извиняющимся тоном сказал Корешок, – не заводись. Ты когда возвращаешься в Париж повидаться со своей дамой сердца?
– В этот уик-энд. Но не в Париж. В Канн. Анастасия с матерью отправляются к себе на виллу в четверг, так что я, думаю, подскочу туда самолетом утром в пятницу, устрою себе длинный уик-энд на Лазурном берегу.
– Остановишься у них?
– Не приглашен я, Корешок.
– Если хочешь, можешь остановиться на вилле моих родителей. Кстати, она в полном порядке и наготове, и там нет ни души.
– Спасибо, ценю твое предложение, но – благодарю. Я собираюсь заказать двухкомнатный номер в отеле «Карлтон». Это удобней.
– Если передумаешь, дай знать. – Корешок сидел, откинувшись на спинку кресла, но вдруг резко выпрямился и взглянул на Максима: – Как же ты полетишь утром в пятницу? Я считал, у тебя на этот день назначена встреча в Шеффилде с генеральным директором «Хардкасл Сильверсмит». Насчет приобретения компании.
– Все так, но я собираюсь ее перенести. В Йоркшир я съезжу в среду. Так что никаких осложнений.
– Это уже клинчует! – воскликнул Корешок.
– Что значит «клинчует»? – не понял Максим.
– То и значит, что ты ставишь женщину выше дела. Раньше ты никогда так не поступал. Выходит, Анастасия для тебя означает весь твой мир.
– Так и есть. Тем не менее, если я не повидаю Анастасию в ближайший уик-энд, я не смогу это сделать до начала августа.
– Почему? Ты разве не собираешься пожить с нами на Ривьере в июле?
– Боюсь, Корешок, не получится до конца первой недели августа. Мне очень жаль, но ничего не поделать. Я должен съездить в Берлин повидать тетю Ирину, а из Берлина полечу в Нью-Йорк на встречу с банкирами Уолл-стрит.
– Да, Граф, у тебя в этом месяце напряженное расписание.
– Все не так страшно, и честно говоря, меня это нисколько не выматывает. – Образовалась небольшая пауза, в течение которой Максим внимательно смотрел на Корешка, а потом, ухмыльнувшись, сказал: – Так ты будешь моим главдругом, а?
– Ты еще спрашиваешь! – тоже ухмыльнувшись, воскликнул Корешок.
Максим поджидал Тедди в гриль-баре «Савоя». Этот отель был одним из ее любимых мест, поскольку вызывал весьма романтические ассоциации, что и явилось главной причиной, побудившей его избрать для их встречи «Саввой». Ему хотелось, чтобы она была в соответствующем умонастроении, когда он будет рассказывать ей об Анастасии.