Женщины в его жизни
Шрифт:
Он резко повернулся, то же самое сделал его спутник. Оба уставились на нее. Она услыхала его быстрый вдох, увидела изумление на его лице, сменившееся неподдельной радостью.
– Это вы?!
– Привет.
Он протянул руку:
– Максимилиан Уэст. Назовитесь немедленно, прежде чем вы опять исчезнете.
– Меня зовут Анастасия Александровна Деревенко, – повиновалась она.
– Прелестное имя. Привет, Анастасия, привет. Привет! – Он повернулся к другу. – Алан, познакомься с Анастасией. Девушка из книжного магазина Арселя.
– Это я сразу сообразил… – сказал Корешок. –
Анастасия кивнула.
– Мы разве встречались?
Алан усмехнулся.
– У моих родителей вилла в Канне, и они дружат с де Миллине. И я полагаю, однажды мы встречались. Довольно-таки мимолетно, давным-давно. Вам было лет двенадцать. – И Алан добавил: – Извините меня. Вон стоит моя знакомая. Камилла Голленд, актриса. Я, пожалуй, пойду поговорю с ней. Кажется, она здесь совсем одна, и вид у нее малость потерянный. Позже присоединюсь к вам.
– Я уж думал, что потерял вас навсегда, – начал Максим после ухода Корешка. Он продолжал смотреть на нее, не выпуская ее руки из своей. – Нет, правда, я думал, что больше никогда вас не найду.
– Я знала, что мы встретимся вновь, – отозвалась она с такой же непосредственной прямотой.
– Знали? – удивился он.
– О да! Я была уверена.
– Почему? То есть я хочу спросить, что вселило в вас такую уверенность?
– Это Судьба.
Он помолчал, не сводя с нее глаз.
– Хотите сказать, я – ваша судьба, Анастасия?
– Да. А я – ваша.
– Уповаю на Господа, чтобы это было так.
Она улыбнулась, глядя вверх на него, глаза ее сделались мечтательней, чем когда-либо. Он был даже еще красивей, чем показался ей вчера: лицо сильное и мужественное, темные глаза блестят, прямой, хорошей формы нос и под ним рот такой красоты, что она и представить себе не могла, – широкий, чувственный и щедрый. В нем нет ничего низкого, дурного или злого, думала она, он выглядит, как человек большой души и доброго сердца. Она видела это по его глазам и рту, по выражению его лица. Она сразу заметила, как безукоризненно он одет. Его смокинг наверняка был сшит у лучшего портного в Сейвил Кроу, а запонками на плиссированной груди его муслиновой сорочки служили полированные сапфиры в золотой оправе. Дорого, но скромно, так же, как и золотые часы толщиной в бумажный лист у него на запястье. Отсутствие малейших изъянов в костюме, ухоженность и опрятность Максима нравились ей. Она любила хорошо одетых мужчин, таких, как ее отец.
Максим же с высоты своего роста взирал на личико, неотступно преследовавшее его воображение последние двадцать четыре часа. Это было неимоверно красивое, трепетно юное лицо, словно с налетом тайны, замеченным им еще вчера. Лик ангела, подумалось ему. Ангел Боттичелли. Да, все заключалось в глазах, это они так завораживали. Они до того были заполнены светом, что сами лучились, казались прозрачными и были прелестного дымчато-синего цвета. Они напоминали ему глаза мамочки.
Он отметил, что сегодня девушка выглядела более взрослой. Отчасти благодаря прическе – косе, уложенной венком на голове. К тому же губы слегка подкрашены и тушь на светлых ресницах. Вчера на ее лице не было никакой косметики. Платье из шифона и украшения – опалы с бриллиантами –
– Чем вы занимаетесь, Анастасия? – поинтересовался он.
– Учусь в школе. Вернее, училась, пока не сдала экзамен этим летом и не поступила в Сорбонну. Осенью начнутся занятия.
– Сколько вам лет?
– Восемнадцать. А сколько вам, Максимилиан?
– Двадцать пять. Зовите меня Максимом.
– Хорошо, Максим. А чем занимаетесь вы?
– Я финансист.
Она засмеялась:
– И это в двадцать пять лет!
– Конечно, – усмехнулся он. – Я очень умный.
– Я в этом не сомневаюсь. – Она опять засмеялась. – А мы не потанцуем? Я люблю эту песенку.
– Как она называется?
– Je Vous Aime Beaucoup. [19]
– Это кое-что подходящее, давайте потанцуем.
Так и не выпуская ее руки, другой он обнял ее за плечи и вывел к танцевальной площадке. Какой-то момент он стоял без движения, только держал ее очень близко к себе, и она смогла уловить участившееся биение его сердца, такое же, как у нее. Они постояли в обнимку несколько дольше положенного, затем он повел ее в танце.
– Чудесная песенка, – признал он, улыбаясь, когда они растанцевались вовсю.
19
Я очень тебя люблю. (фр.).
– Ее написала приятельница моего отца, – сообщила она. – Анна Сосенко. Она тоже в шоу-бизнесе.
– Хотите сказать, что в нем и ваш отец?
– Да, он кинопродюсер.
Они двигались в ритме отличного фокстрота. Максим опустил руку пониже и прижался к ней телом, Анастасия тоже крепко к нему прильнула. Они танцевали молча, щека к щеке, и ей хотелось, чтобы танец этот не кончался никогда. Ему хотелось того же.
Максим не уводил ее с площадки в течение нескольких танцев кряду, ему хотелось держать ее вот так вечно. Но в конце концов он предложил:
– Давайте, Анастасия, присядем и поговорим.
А поговорить было о чем, и немало.
41
Они сидели за столиком на двоих, уединившись в уголке возле клумбы с гортензиями, тюльпанами и азалиями, и попивали шампанское.
– Я был рад познакомиться с вашей мамой, она очаровательная женщина. Ваш отец сегодня тоже здесь?
– О да, вон он стоит возле бара в компании мужчин. Тот, у которого василек в петлице. – Анастасия сообщила все это с улыбкой. – Папа всегда носит цветочек. Это как бы его фирменный знак.
Максим, вытянув шею, посмотрел в направлении ее взгляда.
– Ага, вижу. Очень интересный мужчина. – Повернувшись к ней, он заметил: – У него русское имя, но мне кажется, ваш отец долго жил во Франции?
– Он родился здесь. В тысяча девятьсот восемнадцатом году. Мои дед и бабка – белые русские, приехали в Париж в семнадцатом году во время революции и с тех пор живут во Франции.
– Из разговора с вашей мамой я понял, что она англичанка.
– Да, но у ее отца мать была француженка, у нее есть французская кровь, а значит, и у меня. Пусть хоть по капельке, но есть и русская, и английская; в общем, я, можно сказать, помесь, дворняжка.