Женщины в его жизни

Брэдфорд Барбара Тейлор

– В данный момент даже не представляю себе. Сомневаюсь насчет Америки. Американский Конгресс, похоже, не испытывает желания совершенствовать свои иммиграционные законы для увеличения притока еврейских беженцев из Германии. И президент Рузвельт вроде не готов действовать в этом направлении.

– А как насчет Англии?

– По-моему, тут у тебя больше всего шансов, поскольку англичане в течение некоторого времени проявляли большую щедрость в приеме еврейских беженцев из Европы. Ну и потом, мое влияние и контракты в британской дипломатической службе гораздо ощутимее,

чем в американской. Не волнуйся, я со своей стороны нажму на все доступные мне педали.

– Я знаю, ты сделаешь максимум того, что в твоих силах. Куда мы должны будем отправиться из Берлина?

– В один из двух городов, в Лиссабон или Париж. Но скорей всего, это будет Париж, там получите ваши визы в посольстве Великобритании, если они еще не будут у вас на руках при выезде из Германии.

– Как ты думаешь, когда это может произойти? – спросил Зиги.

– Не решусь что-либо обещать или назвать конкретную дату. Но предполагаю, что на оформление документов уйдет немногим больше месяца. Давай будем рассчитывать на начало января.

Зигмунд кивнул.

– Мне можно рассказать об этом Урсуле? Лишь ради того, чтобы унять ее страшную тревогу за Максима.

– Да, но только предупреди, чтобы она ни с кем, кроме членов вашей семьи, не говорила о ваших планах. И ни слова о том, кто вам в этом помогает. Чем меньше ты скажешь и, соответственно, чем меньше ты знаешь, тем безопаснее для меня, Ирины и наших друзей. Да и для тебя тоже в перспективе, – сказал Курт.

– Ты можешь не беспокоиться, Курт. Я не разболтаю, и Урсула тоже. Никто из моей семьи ничего не узнает о деталях, только о том, что нам предстоит отъезд. Я понимаю, что все это связано с крупными затратами, и хотел бы напомнить тебе, что деньги в данной ситуации не проблема.

– Я знаю, Зиги. И я знаю также, что теперь для евреев невозможен перевод капиталов за границу. Надеюсь, ты позаботился об этом ранее? – Курт взглянул на него вопросительно. Зигмунд кивнул:

– Кое-какие деньги мне удалось перевести.

– Но, по-видимому, не в достаточном количестве. Пусть Урсула зашьет свои наиболее ценные украшения в подкладку одежды, в которой она поедет, в жакет и юбку, в пальто и даже за подкладку шляпы. Это наилучший способ переправить драгоценности необнаруженными. И пусть твои мать и сестры проделают то же самое.

– Хорошо, я накажу им.

– Да, и вот еще что: они должны сделать это самостоятельно. Я ни коим образом не хочу заподозрить ваших слуг в отсутствии преданности, но осторожность превыше всего. В эти дни ни за кого нельзя поручиться. Брат доносит на брата, так что при слугах будьте особенно осторожны. Для вас было бы крайне нежелательно, чтобы у нацистских таможенников имелась информация о том, что при вас есть драгоценности. Они немедленно все конфискуют.

– Я совершенно уверен в том, что нашим слугам можно доверять, – они много лет служат нашей семье. Однако я, конечно же, послушаюсь твоего совета, – пообещал Зиги.

– И будь осторожен при телефонных разговорах – дома и в банке. Прослушивание телефонов стало любимым

развлечением наци, – заметил Курт с отвращением.

– Ты думаешь, мои телефоны прослушивают? – быстро спросил Зигмунд.

– Уверенности у меня нет. Возможно, банковские. Просто прими это к сведению, только и всего.

– Я давно имею это в виду.

– И хорошо. На сей раз все. Дальше пойдем каждый своей дорогой. И когда мы опять встретимся в обществе, про эту нашу встречу вспоминать не будем, и вообще – никаких разговоров по этому делу!

– Ни-ни, – заверил Зиги.

– Когда документы будут у меня на руках, я организую нашу встречу. Мы увидимся где-нибудь в абсолютно надежном месте, – сказал Курт. – И вы, разумеется, должны быть готовы немедленно отправиться в путь. Так что, собирайся. Уезжать предстоит налегке. Каждый с одним чемоданом, если только возможно. Если никак не получается, то максимум по два у каждого, не более.

– Я понимаю. – Зиги остановился и развернулся к Курту. – Не знаю даже, как мне благодарить тебя, Курт, право, не знаю. Меня переполняет чувство благодарности за все, что ты делаешь для меня и для моей семьи. Сказать «Спасибо за все!» – это все равно что ничего не сказать.

– В благодарности нет никакой нужды, мой старый дружище. Я рад помочь тебе. И рад за тебя, что ты уезжаешь. После Хрустальной ночи стало совершенно очевидно, что страна в руках убийц, готовых к массовому уничтожению людей. – На мягко очерченном тонком лице Курта отразилась горечь, он тяжело вздохнул. После небольшой паузы он продолжил спокойно: – Сохраняй выдержку. Старайся не волноваться. Все идет как надо. При наличии капли везения вы будете скоро за рубежами Германии. А до тех пор продолжай как ни в чем не бывало заниматься самым естественным образом своим гешефтом. – Он высунул из-под накидки руку.

Зиги взял ее и крепко, с чувством пожал.

– Еще раз от всей души спасибо тебе, Курт. Я никогда, до самой гробовой доски этого не забуду. Ты настоящий друг.

Зигмунд постоял, наблюдая за удалявшейся фигурой Карла. Поднял воротник пальто, засунул руки в карманы и зашагал обратно, туда, откуда они оба начали свою совместную прогулку. Ему хотелось поскорей вернуться домой, на Тиргартенштрассе, и поделиться с Урсулой хорошими новостями.

Он шел по Тиргартену и думал о Рудольфе Курте фон Виттингене. Он доверял Курту безгранично. Навряд ли кому-то можно доверять больше.

В течение нескольких лет Курт был старшим консультантом у Круппа, германского пушечного короля. В этом качестве он мотался по всей Европе, часто бывал в Англии и Соединенных Штатах, проводил переговоры на высоком уровне, привлекал и заинтересовывал высокопоставленных иностранных особ и выступал в роли некоего странствующего посланника концерна Круппа. Теперь Зиги понял, что эта работа была идеальным прикрытием для Курта. Он пользовался почти неограниченной свободой передвижения в любом направлении и имел доступ к самым разным значительным лицам, а они, в свою очередь, являлись источниками важной информации.