Женские лики столетней войны

Майорова Елена Ивановна

Филипп Бургутгдекий, даже ггс дождавшись похорон английского короля, всрггулся во Флаггдрию. Огг уже принял решение: его судьба не связагга гш с Лондоном, ни с Парижем. Поэтому огг ггс сдвиггулся с места при известии о коггчине Карла VI, чтобы ему, французскому припцу, не пришлось унизить свое достоинство перед герцогом Бедфордом, принявшим регентство при младенце Генрихе VI.

Филипп никогда нс забывал об отце, предательски убитом в Могггеро, и гге отказался от мысли о мести. Но огг, прежде всего, стремился к величию своего княжества. Впоследствии месть стала одним из мотивов его деятельности, но не идеей фикс. Союз с Англией являлся составной частью политики Филиппа Доброго, но не был се основой.

Бургундец готов был заключить мир с дофином при условии

его публичного покаяния в убийстве Жана Бесстрашного, освобождения от оказания Карлу королевских почестей и передачи Бургундии половины не захваченных англичанами земель. Иоланда сочла эти условия неприемлемыми.

После смсрги Карла VI «королева четырех королевств» развила бешеную активность, и сторонники дофина Карла немедленно провозгласили его единственным и законным королем Карлом VII. Поскольку сакральное место коронации французских королей — Рсймсский собор — находился в руках англичан, Карла и его супругу Марию Анжуйскую спешно короновали в Пуатье. Правда, нс только враги, но и многие сторошшки Валуа считали эту коронацию не вполне «настоящей»; Карл нс был официально признан в Европе.

Следуя договору, подписанному в Труа, номинально «двуединый» троп Лшлии и Фрашщи занял младенец Генрих VI. Формально, как внук Карла VI, маленький Генрих имел династические нрава на власть, чем и воспользовались его онскупы.

Таким образом, под властью Карла оказалась, разумеется, за исключением Гаскони, вся южная часть страны; эту часть враги продолжали называть «Буржеким королевством», а Карла — «буржеким королем». Северо-восточные провинции принадлежали союзному с англичанами герцогу Бургундскому. Генрих VI в лице своих опекунов владел всем севером страны и «наследством Алиеноры Аквитанской».

Сбывались мечгы Генриха II о «двуединой монархии». Как их воплощение, грудной младенец Генрих VI Английский, символизирущий единение корон, прибыл в Париж.

Большинство средневековых союзов принято было скреплять браками. Герцог Бедфорд и Филипп Бургундский в 1423 г. упрочили свой договор о взаимопомощи женитьбой английского принца на Анне Бургундской, сестре Филиппа. Как повествует «Дневник парижского горожанина», Анна считалась самой приятной дамой тогдашней Фрашщи — красивой, молодой, доброй. Теперь Бедфорд мог надеяться воспользоваться семейными связями, чтобы получить от не очень надежного союзника гарантии, необходимые для сохранения английских завоеваний. Бедфорд делал многочис-легаше авансы своему бургундскому шурину, но без колебаний взял власть на материке в свои руки, оставив ради этого английские дела на дядю, епископа Винчестерского Генри Бофора²⁰ — с 1426 г. кардинала, — и на своего брата Хамфри, герцога Глостера.

Опорой Бедфорда стали так называемые лжефранцузы разных сословий, в том числе представители высшего духовенства. Многие из светских лжефранцузов служили в английском войске. И если бы англичане нс запятнали себя грабежами и зверствами, французы могли бы признать права маленького короля Генриха VI и спокойно жить под сенью объединенной короны. Это было тем более возможно, что в Средневековье множество государств создавалось путем матримониальных союзов.

Англо-бургундский брак весьма расстроил Иоланду, но препятствия никогда ес не останавливали. Напротив, их преодоление было ее коньком. Пусть ей не удалось надеть на свою голову венец королей Арагона, а короны Иерусалима, Сицилии и Неаполя оставались лишь призрачными видениями и манили издалека, она могла сейчас получить реальную, хотя и закулисную власть, став тещей правящего короля Франции. Для этот нс жаль было никаких трудов, тем более что такая деятельность — интриги, заговоры, создание комплотов-однодневок, распространение нужной молвы — была сс призванием.

Ей повезло с нравом дочери Марии, супруги Карла VII. Она как будто нс имела собственной воли и на все смотрела глазами мудрой матери. С другой стороны, Мария не умела проводить нужную Иоланде политику: была слишком простодушна и бесхитростна. Зато она отличалась плодовитостью; сразу после заключения брака понесла и исправно рожала почти каждый

год. Рождение в июле 1423 г. сына, дофина Людовика, стало торжеством французской партии: династия получила продолжателя. Его торжественно окрестили в соборе Святого Стефана в Бурже. Восприемниками младенца мужского пола стали, как и подобало законному наследнику, знатные господа: Жан, герцог Алансонский, епископ Клсрмонский, он же канцлер Франции, крестной матерью — Катрин де л’Иль-Бушар.

Всего королева подарила своему легкомысленному супругу четырнадцать принцев и принцесс; правда, выжило только два сына и несколько дочерей.

В 1425 г. иод давлением Иоланды коннетаблем Франции стал Артур де Ришмоп и был подписан Сомюрский мир — результат привлечения на сторону короля другого зятя Иоланды, герцога Бретонского, старшего брата Ришмона.

Иоланду бесила пассивность зятя, его вялость и нере-шигслыюсть. Ах, если бы она была мужчиной! Она бы не наигрывала песенки на арфе, нс кропала стишки красавицам — она бы мчалась на горячем коне впереди своей армии и вдохновляла верных рыцарей на победу.

Впрочем, в робости и пассивности Карла упрекала не только энергичная теща. Иностранные государи и собствен-ныс подданные дивились его нерешительности. Но дофин в своей короткой жизни пережил уже так много ужасного: столько смертей родных и близких, мятеж кабошьеров, расправу с арманьяками, гибель Жана Бесстрашного... Инстинктивно он стремился отгородиться от проблем, уйти в иную реальность.

В 1422 г. в Ла-Рошели в комнате короля провалился пол. По-видимому, это было покушение, от которого он чудом спасся, но многие его приближенные погибли. После этого в поведении Карла появилось много страппостсй: он пс выносил, чтобы под ним был деревянный настил; нс мог проехать верхом по деревяшюму мосту—воспоминание об убийстве в Монтсро преследовало его всю жизнь. Его чрезвычайно смущало присутствие незнакомых людей; рассказывали, что когда он видел за столом незнакомое лицо, то внимательно смотрел на него па протяжении всей трапезы и даже забывал есть. Он избегал общественных и многолюдных мест*. Некоторые полагали, что он страдал расстройством нервной системы, полученным от психически больного отца²¹.

Веем, кто интересуется историей, знаком портрет Карла VII кисти Ж. Фукс. Изображенный на нем человек мало что некрасив — неприятен. Действительно, Карл обладал не самой привлекательной внешностью. «Он хил, тщедушен, слаб, и у него страш1ая походка», — писал бургундский хронист Жорж Шатслсн. По рассказам современников, Карл был среднего роста, нснропор1щоналыю сложен; модное короткое одеяние не скрывало кривых ног — ему следовало носить длинные одежды, тогда он казался величествен-iibiM. Но если разыскать портрет молодого Шарля Валуа, то впечатление разительно меняется: мы видим нс лишенное привлекательности лицо с довольно длинным носом и крупными удлиненными тазами. В сложении губ — лукавство, чтобы нс сказать цинизм. Если живописец не приукрасил свою модель, то в изображенном молодом человеке имелось нссомнсшюс обаяние.

Но в нем нс было активной силы, энергии, стремления к деятельности.

Впрочем, историки более позднего периода находили оправдание бездействию своего героя. «Выживая в статусе принца, лгапстюго наследства, Карл VII спасал французскую монархию в тот самый момент, когда опа пала так низко, как никогда. Участники переговоров в Труа пс предвидели появления буржекого короля», — утверждал и, наверное, сам в это верил Ж. Фавьс.

Вместо неуверенного в себе замкнутого юноши за дело взялась Иоланда. Раньше опа была в курсе замыслов бургундцев, узнавая о них от Одетты Шандивср. Но этот источник иссяк: после кончины Карла VI Изабелла выслала Одетту в Дижон. Там «маленькая королева», возомнившая себя патриоткой и политиком, попыталась организовать ан-тиаш'лийский заговор. Филипп Добрый, слегка обеспокоенный псожидашюй активностью той, которую всегда считал лишь марионеткой, поместил се под домашний арест. Опа прожила недолго и умерла где-то около 1425 г. — сведения о ес смерти смутны и нсопрсделешгы.