Женский бином Ньютона, если n стремиться к бесконечности

Новикова Любовь

– Считай мы квиты: ты спас меня от мыши, а я тебя от смерти!

Они весело рассмеялись.

– Ладно, спасительница, давай спать, а то уже рассвет скоро. Ныряй.

Он приглашающим жестом расстегнул молнию спального мешка, она неслышно юркнула внутрь и прижалась к самому краю. Последовав ее примеру, Андрей с сожалением отметил, что спальник великоват, и они действительно не касаются друг друга.

– Тебе удобно?

– Честно говоря, нет! Эта твоя экипировка такая жаркая, дышать нечем! И голову положить некуда. Ты не знаешь, где мой рюкзак? Боюсь показаться невежливой, но сначала было лучше.

– Что бы ты понимала в экипировке. Это настоящий гагачий пух.

Просто необязательно забиваться в угол, можешь подвинуться ближе, и голову положить на мою руку.

– У тебя же с этой стороны рана.

– Ты боишься испачкаться в крови?

– Глупец. Я боюсь сделать тебе больно.

– А ты не бойся.

Он тихонько привлек ее к себе и просунул руку под голову. Она

Еще немного поерзала, пытаясь найти удобное положение, потом, пристроив голову на его груди, моментально заснула. А он еще долго лежал, наслаждаясь незнакомым ароматом волос, прислушиваясь к ее ровному дыханию, и улыбался.

Глава 3.

Андрей встряхнул головой, прогоняя воспоминания: "Так можно сойти с ума! Надо срочно заняться делом. Позвонить теще, сообщить сестре и главное решить, как быть с детьми". Он еще раз посмотрел на жену: "Прости, дорогая, прости",- и быстро вышел из палаты. Вяземского в кабинете не оказалось, поэтому он решил спуститься на улицу, чтобы сделать звонки. Проходя мимо дежурной, Андрей опять обратил внимание на необыкновенную оживленность в вестибюле: "Что это у Вас так многолюдно сегодня".

Он спросил просто так, скорей поделился мыслями вслух. Вопрос был обыденным, даже банальным, поэтому последовавшая реакция его удивила. Медсестра смущенно покраснела, потом открыла рот, чтобы ответить, потом передумала, потом с трудом произнесла: "Они, это, в общем, тоже авария",- и окончательно смутившись, выбежала из вестибюля

"Ничего себе",- подумал Андрей, насчитав пять мужчин : "Столько аварий сразу, или все дамы ехали в одной машине. Но тогда, мужики должны быть знакомы, а эти ведут себя как-то странно, демонстративно не смотрят друг на друга, от них за версту несет раздражением и неприязнью. Впрочем, раздражение можно легко объяснить долгим ожиданием, ведь они уже сидели здесь, когда он только подошел. Охваченный чувством непонятной солидарности он решил помочь им с получением информации. У Вяземского всегда не хватает персонала, для таких дел.

Он подошел к живописной группе и поинтересовался, может ли он чем-нибудь быть полезен.

Два мужика просто проигнорировали его слова, сделав вид, что ничего не услышали. Один деревенского вида паренек поблагодарил, сообщив, что ждет свою матушку, которая вот-вот должна появиться, четвертый, отрицательно покачав головой, произнес ровным красивым голосом: "Нет, благодарю Вас". Пятый же высокий нервный молодой человек вскочил с маленького диванчика и взволновано заговорил.

– Чем Вы можете помочь, я здесь уже три часа, а мне никто даже толком не может сказать, что с моей женой. Только и слышишь: Идет операция, ждите, потом, она в реанимации, в коме. Ждите. Врач Вам все объяснит. Вы доктор? Вы можете сказать, как она.

– Молодой человек, возьмите себя в руки, успокойтесь, я сейчас сделаю несколько звонков и вернусь. А вы пока напишите фамилию, я постараюсь для Вас что-нибудь узнать. Парень, кивнув головой, начал суетливо похлопывать себя по карманам в поисках ручки.

Андрей спустился с крыльца, на ходу вытаскивая телефон и набирая номер Настиной сестры. Услышав сообщение об отсутствии абонента в сети,

он позвонил теще, смутно представляя, что собирается ей сказать. Тривиальное: "Вы только не волнуйтесь" он отбросил сразу, так как знал из опыта, что именно эти слова, как правило, вызывают не только сильное волнение, но и инфаркты, и инсульты, не говоря уже о банальных истериках. На его счастье трубку взял тесть, вернее последний супруг тещи, которая была удивительно красивой женщиной, меняла мужчин, "как перчатки" ( по Настиному выражению двадцатипятилетней давности), но при этом оставалась доброй, любящей матерью и нежной преданной женой. Она всегда умела создать в семье веселую праздничную, а главное мирную обстановку. Каждый ее последующий муж, опять-таки, по словам Насти, был лучше предыдущего. Все они прекрасно относились к девочкам, что совсем не удивительно, поскольку любить ласковых послушных совсем не конфликтных детей легко. Удивительно то, что расставаясь с матерью, каждый из них считал своим долгом помогать ей в воспитании дочек, причем, не только материально. В свое время они все, включая отца девочек, проиграли в борьбе за первенство театру оперетты, в котором мама девочек была ведущей актрисой, и только последний супруг, зная о печальном опыте своих предшественников, поступил мудро, не претендуя на лидерство, и задержался в семье на двадцать с лишним лет. Именно этому мужественному человеку Андрей решил все рассказать. Разговор не занял слишком много времени. Мужчины изъяснялись кратко и по существу, без лишних ненужных эмоций.

– Я все понял, Андрей. Беда приходит всегда неожиданно, делай все, что считаешь необходимым, о нас не беспокойся, Людмилу я беру на себя.

– Да, чуть не забыл, никак не могу дозвониться Маше, может быть, Вы ей тоже сообщите о сестре, вдруг я забуду перезвонить, она мне этого никогда не простит.

– Хорошо, дружочек, я буду набирать ее каждый час. Дело в том, что Людмилка уже второй день не может с ней связаться, если она опять в ссоре со своим благоверным, то только Настенька может быть в курсе ее местонахождения.

Не успел Андрей нажать отбой, как почувствовал за спиной какое-то движение. Он резко повернулся и едва не столкнулся с одним из тех двоих, которые проигнорировали его слова в вестибюле. Это был невысокий армянин с гладко выбритым приятным лицом. Глаза смотрели насторожено, но голос звучал приветливо и слегка виновато.

– Извини, даарагой, не хотел тебя пугать. Спросить хочу, вернее попросить. Помоги узнать, что с моей женщиной.

– Я понял так, что вы не нуждаетесь ни в какой помощи.

– Э, даарагой, зачем так говоришь, не мог я там ничего сказать, там муж ее, ты же видел, какой он нервный, зачем его еще больше расстраивать.

– Вы хотите сказать, что он муж вашей жены?!! Андрей опешил.

– Че! Я не сказал жены, я сказал женщины. Узнай, джана моя, очень тебя прошу. Вдруг помощь, какая нужна, деньги там кому дать, или лекарства какие, или сиделка. Муж не может о ней хорошо заботиться. Мне вообще удивительно его здесь видеть. Нехороший он человек!

– Почему вы так решили, мне показалось, он искренне переживает?

– Знаю, потому и говорю, помоги попасть к ней. Клянусь, только взгляну! Ее имя...

Но Андрей перебил его: " Имя напишет муж, сейчас, боюсь, не запомню, посмотрю, что можно сделать.

– Спасибо, джана! Век буду помнить.

Озадаченный Андрей поспешил вернуться в здание: "Ничего себе метаморфозы, я не удивлюсь, что двое оставшихся интересуются той же барышней". Если бы он мог чувствовать, эта ситуация его скорей всего позабавила. Но утренний ступор не отпускал, он по-прежнему не испытывал никаких эмоций.